Почему с приходом на Донбасс российской недоимперии массово начали пропадать провода, рельсы и другие металлические предметы? Нет, на металлолом и раньше тянули все, что плохо лежит, но не в таких чудовищных масштабах, не с таким размахом.

Понаехавшие из империи боевики первым делом мутят бизнес на металлоломе, хотя могли бы добывать деньги другими способами. С удивительной быстротой исчезает всё нужное и ненужное металлическое, вплоть до подбитых танков и БТР в местах боев, упавших самолетов. На сбор металлолома окупантами направлены все свободные ресурсы - техника, люди, время. Хотя теми же усилиями можно создать какое-нибудь производство или возделать поле, улучшив мир вокруг, сделав его более комфортным и благополучным.

Но нет, житель империи идет другим путем. Здесь работают какие-то внутренние, глубинные мотивы, которые даже не осознаются человеком, но все равно предопределяют его поступки. Зов предков.

Читаем отрывок из рассказа Аркадия Аверченко "Полевые работы", 1916 год.

"...Было раннее холодное утро, когда я, выйдя на маленькой промежуточной между двумя столицами станции, тихо побрел по направлению к ближайшей деревушке.
Догнал какого-то одинокого мужичка.
-- Здорово, дядя!
-- Здорово, племянничек. Откудова будешь?
-- С самого Питербурху, -- отвечал я на прекраснейшем русском языке. -- Ну, как у вас тут народ... Ничего живет?
-- Да будем говорить так, что ничего. Кормимся. Урожай, будем сказать, ничего. Первеющий урожай.
-- Цены как на хлеб?
-- Да цены средственные. Французские булки, как и допрежь, по пятаку, а сайки по три.
-- Я не о том, дядя. Я спрашиваю, как урожай-то продали?
-- Урожай-то? Да полтора рубля пуд.
-- Это вы насчет ржи говорите?
-- Со ржой дешевле. Да только ржи ведь на ней не бывает. Слава Богу, оцинкованная.
-- Что оцинкованная?
-- Да проволока-та. На ней ржи не бывает.
-- Фу ты, Господи! А хлеб-то вы сеете?
-- Никак нет. Не балуемся.
Я вгляделся вдаль. Несколько мужиков с косами за плечами брели по направлению к нам.
-- Что это они?
-- Косить идут.
Все представления о сельском хозяйстве зашатались в моем мозгу и перевернулись вверх ногами.
-- Косить?! В январе-то?
-- А им што ж. Как навесили, так, значит, и готово. Поселяне между тем с песнями приблизились к нам... Пели, очевидно, старинную местную песню:

Эх ты, проволока, --
Д-металлицкая,
Эх, кормилица
Ты мужицкая!..
Срежу я тебя
Со столба долой,
В городу продам --
Парень удалой!..

Увидев меня, все сняли шапки.
-- Бог в помощь! -- приветливо пожелал я.
-- Спасибо на добром слове.
-- Работать идете?
-- Это уж так, барин. Нешто православному человеку возможно без работы? Не лодыри какие, слава тебе, Господи.
-- Косить идете?
-- А как же. На Еремином участке еще вчерась проволока взошла.
-- Как же вы это делаете?
-- Эх, барин, нешто сельских работ не знаешь? Спервоначалу, значит, ямы копают, потом столбы ставят. Мы, конечно, ждем, присматриваемся. А когда, значит, проволока взойдет на столбах, созреет -- тут мы ее и косим. Девки в бунты скручивают, парни на подводы грузят, мы в город везем. Дело простое. Сельскохозяйственное.
-- Вы бы лучше хлеб сеяли, чем такими делами заниматься, -- несмело посоветовал я.
-- Эва! Нешто можно сравнить? Тут тебе благодать: ни потравы, ни засухи; семян -- ни Боже мой.
-- Замолол, -- перебил строгий истовый старик. -- Тоже ведь, господин, ежели сравнить с хлебным промыслом, то и наше дело тоже не мед. Перво-наперво у них целую зиму на печи лежи, пироги с морковью жуй. А мы круглый год работай, как окаянные. Да и то нынче такие дела пошли, что цены на проволоку падать стали. Потому весь крещеный народ этим займаться стал.
-- А то и еще худшее, -- подхватил корявый мужичонка. -- Этак иногда по три, по пяти ден проволоку не навешивают. Нешто возможно?
-- Это верно: одно безобразие, -- поддержал третий мужик. -- Нам ведь тоже есть-пить нужно. Выйдешь иногда за околицу на линию, посмотришь -- какой тут к черту урожай: одни столбы торчат. Пока еще там они соберутся проволоку подвесить...
-- А что же ваша администрация смотрит? -- спросил я. -- Сельские власти за чем смотрят?!
-- Аны смотрят.
-- Ого! Еще как... Рази от них укроешься. Теперь такое пошло утеснение, что хучь ложись да помирай. Строгости пошли большие.
-- От кого?
-- Да от начальства.
-- Какие же?
-- Да промысловое свидетельство требует, чтоб выбирали в управе. На предмет срезки, как говорится, телефонной проволоки.
-- Да еще и такие слухи ходят, что будто начальство в аренду будет участки сдавать на срезку. Не слышали, барин? Как в Питербурхе на этот счет?
-- Не знаю.
Седой старикашка нагнулся к моему уху и прохрипел:
-- А что, не слышно там -- супсидии нам не дадут? Больно уж круто приходится.
-- А что? Недород?
-- Недорез. Народ-то размножается, а линия все одна.
-- В Думе там тоже сидят, -- ядовито скривившись, заметил чернобородый, -- а чего делают -- и неизвестно. Хучь бы еще одну линию провели. Все ж таки послободняе было бы.
-- Им что! Свое брюхо только набивают, а о крестьянском горбе нешто вспомнят?
-- Ну, айда, ребята. Что там зря языки чесать. Еще засветло нужно убраться. А то и в бунты не сложим.
И поселяне бодро зашагали к столбам, на которых тонкой, едва заметной паутиной вырисовывались проволочные нити.
Хор грянул, отбивая такт:

Э-эх ты, проволока,
Д-металлицкая.
Э-эх, кормилица
Ты мужицкая!..

Солнышко выглянуло из-за сизого облака и осветило трудовую черноземную сермяжную Русь.

Сто лет назад написано, а как будто вчера.