Не касаясь этого дела по существу (весьма гнусному, конечно), подумалось вот что. Наиболее вероятным местом судилища считают город Донецк Ростовской области.

И вот все гадают: то ли это такой больной символизм у Кремлёвских (вроде и Донецк, хотя не тот), то ли её перебрасывают поближе к границе, готовя нечто (то ли побег, то ли попытку освобождения «Правым Сектором»).

Мне же с самого начала, как всплыла эта тема с «недонецким Донецком», странным показалось следующее.

Я, конечно, не могу себя назвать практикующим юристом (потому что скорее - практикующий бандит... в смысле, теневой политик), но когда я учился на Юрфаке МГУ и защищал кандидатскую по юрисперденции, вроде бы, в России существовал такой обычай: по обвинению в умышленном убийстве первой инстанцией идут не районные суды, а областные (субъекта Федерации). То есть, такое распределение подсудности.

Савченко - обвиняют именно в убийстве двух и более лиц общеопасным способм, и бла-бла-бла. Это - основное обвинение.

Так какое к ней может иметь отношение районный суд в городе Донецке Ростовской области? Что за чушь (ну, вдовесок к той, которую и так наворотили вокруг этого дела)? Или там будет выездная сессия Ростовского облсуда? Или Московского? Или они заранее создают основания для признания приговора неправосудным вследствие процессуальной ошибки? Ну, как вариант.

«Да, мы осудили её на двадцать лет! Ибо - нехер! Ой, оказывается, её не те, кто надо, судил, это вообще невозможно было, там её судить - ну, значит, приговор отменяется, мир-дружба, да?»

Если она получит приговор в суде ненадлежащей юрисдикции - так можно в любой момент будет сказать. И следующий президент России разведёт руками: «Ну, сами знаете, какой бардак в стране творился при том чокнутом упыре, похерившем правосудие как класс!»

Ну или даже не знаю, что на уме у этих чудиков. Но факт, что ни судейские, ни прокурорские, ни фэбэсы среднего звена – вовсе не хотят идти камнем на дно вслед за по-любому обречённой верхушкой.

Думаю, нас ждут впечатляющие откровения на тему того, как они видели происходящее, как переживали по этому поводу, какими они всю дорогу были внутренними диссидентами, но как боялись возразить, потому что «у этих маньяков же кнопоцка!» Однако ж, конечно, сопротивлялись и саботировали в меру возможностей, оставляя «закладки» на «переиграть».

И многие-многие фэбэсы, курирующие обеспечение авантюры на Донбассе, на поверку окажутся лучшими друзьями СБУ и ЦРУ. Одной рукой - засылали террористов-ополченцев (ибо приказ, а мы люди служивые), другой - сообщали, где встречать гостей (ну мы ж сами-то не террористы, даже наоборот, мы их ненавидим). И во многих случаях - это правда.

Мне же вспоминается случай из нашей, корпоративной истории. Ну, она у нас довольно давняя, и в истоках - не просто какие-то отвязные «рыцари удачи» и «серые гуси», а довольно серьёзные и сознательные люди. В частности – Жан Лефруа, который был в Легионе, потом командиром разведроты в 4-й бронетанковой, а в Войну руководил довольно крупной сетью «маки».

А его сводный брат, Курт Леефройд (смешанная франко-германская семья с Эльзаса), ещё с начала тридцатых увлёкся Гитлером (как оказалось, там всё тоже не так просто было, и это отдельная история, «доказательства от самого противного»). А в Войну - был довольно «увесистым» чином СС на той же Эльзасщине. И под конец, когда уже на окраинах Страсбурга рвались американские снаряды, перед тем, как покончить с собой, он подарил младшему братику (они всю дорогу были на контакте) интересную папочку. Там очень много было любопытного про то, кто и как «коллаборировал» с бошами. Включая даже тех, кто слыл пламенными борцами с оккупационным режимом.

Ганс вспоминал: «Конечно, можно было бы их сдать и покарать. Но какой смысл ломать жизнь и карьеру какому-нибудь финансисту, которого оккупанты принудили сотрудничать с управлением лагерей? Да, его уроет пресса, мигом осмелевшая, на тему «золотых зубов в его сейфах». Скорее всего – и расстреляли бы тогда, сразу после Войны. И в шестидесятые – засудили бы. Но мы-то понимали, что наци умели делать предложения, от которых трудно отказаться. И слаб человек. А так – они были наказаны самим по себе страхом, что всё выйдет наружу – а мы заработали свои первые миллиарды. Шантажом, безусловно, если называть вещи своими именами. Но на благие дела – на наши дела. Oui, юношеский идеализм перегорает, и со временем понимаешь, что людей можно и нужно прощать. Но – не без искупления».

Цинично? Это жизнь. Мы потому так долго и так уверенно плаваем – что чужды любой маниакальности. Мы не оправдываем гнусности – но даём возможность искупить вину и компенсировать ущерб. Понимая, насколько в принципе слабы люди бывают и небезупречны. И «со времени Исуса невиновных нет».

То же будет и в России после Путина. Вернее, оно сейчас уже идёт полным ходом. Те в «системе», кто хоть немножко поумнее – только делают вид, что работают на неё добросовестно. А по-настоящему – заинтересованы в сотрудничестве с теми, кто создаст им «алиби», кто реально может вытащить из-под обвинения, если они докажут свою полезность НАМ, а не какому-то еб*нувшемуся Путину. Ибо его ресурсы, его деньги (даже если мерять всё деньгами) – просто ничто по сравнению с тем, что стоит за нами.

Ну а маньяки, которые искренне верят, будто Путин строит некий «русский мир» и имеет шансы на успех (или они не верят в шансы, но готовы умереть в борьбе) – их, во-первых, мало, среди серьёзных людей, от которых что-то зависит, а во-вторых, уж этих – точно не жалко. Хотят сдохнуть – сдохнут.

Ну да то – лирика.

А пост был лишь о том, что вот интересные очень зигзаги прочерчивает российская юридическая мысль в деле Савченко, где не вполне ясны мотивы, но они уж никак не коррелируют с бескомпромиссным желанием доказать свою «правоту». Было б так – судили бы её в Москве, и нагнали бы журналистов, и делали бы морду кирпичом, Лавров-стайл.