Постсоветского мира, сложившегося после развала Советского Союза в 1991 году, уже нет. Обвал этого мира своими действиями ускорил самый большой революционер на постсоветском пространстве. Этот революционер - Россия. Переформатирование, которое в ближайшие годы обретет вполне понятные очертания, де-факто уже началось.

Несмотря на "цветные революции" в ряде государств, пятидневную войну РФ с Грузией в 2008-ом, относительную ресурсную независимость отдельных стран СНГ Передней и Средней Азии, Россия оставалась региональным лидером, модератором и инициатором интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Другое дело, что такое лидерство было бесперспективным. Не вообще, то есть потенциально, а в силу политики самой России.

До 2013-2014 года Кремль выстраивал свои действия, исходя из догоняющей стратегии во внутренней политике, во внешней политике - исходя из стремления консервации постсоветских режимов, условий, правил, основываясь на следующих базовых позициях/мотивациях.

1.Остановить/затормозить интеграцию постсоветских государств в западные проекты. Причем, такой подход не всегда отображал важность с точки зрения геополитической жизни и смерти (как в случае с НАТО). Гораздо чаще - это был вопрос ревности и конкуренции по отношению к тому, кто быстрее/эффективнее интегрируется в западные проекты (как в случае с ВТО).

2. Втянуть постсоветские страны в интеграционный проект, не с целью возможных экономических выгод и формулирования общей ценностной платформы, а с целью использования их в качестве ресурса в переговорах с крупными геополитическими субъектами, - статус регионального лидера добавлял масштаба России.

3. Практиковать в качестве realpolitik доктрину "исторического материализма". То есть, Россия спекулировала на общем прошлом и абстрактном совместном будущем, но при этом единственной и настоящей мотивацией всех интеграционных проектов, в том числе ТС, всегда была личная выгода. Ни у одной из стран, включая Россию, не было достаточного ресурса, чтобы выстраивать общий проект. Именно поэтому, даже после того, как де-юре (с 2012 года) заработала Зона свободной торговли в рамках СНГ, торговые войны (не только России с Украиной, но даже с союзной Беларусью), никуда не исчезли.

Таможенный Союз оказался нефункционален, и свелся к следующей формуле: союз сырьевой империи России и других государств без экономики, которые объединяет общая текущая, а не стратегическая, выгода и интерес. РФ повышает внешнеполитический вес в мире за счет регионального лидерства, остальные страны зарабатывают на перепродаже сырья.

Такой формат удерживался до 2013-2014 года. Пока Россия сама все не обнулила. Сейчас странам ТС вообще предлагается нести солидарную ответственность за деструктивную политику и действия Кремля, притом, что экономики как таковой в Таможенном Союзе нет. То есть, оказалось, что ТС создавался под войну и ограничения, а не под мир и возможности. Не думаю, что Беларусь и Казахстан сильно обрадовались недавнему предложению Россельхознадзора создать единую электронную базу санкционных продуктов для России, Беларуси и Казахстана.

Из двух, условно говоря, базовых вариантов, Кремль выбрал худший.

1. Создавать реальную экономику, выстраивать сотрудничество в треугольнике "Украина-Россия-Европа" (когда объединяются ресурсы, технологии, человеческий капитал), развивать две зоны свободной торговли - с СНГ и с ЕС.

2. Остановить силовым путем евроинтеграционные движения и трансформациив постсоветских странах, что при отсутствии достаточных ресурсов и зависимости от Запада, де-факто только ускоряет эти трансформации. Россия выбрала второй вариант. Вместо того чтобы уйти или объявить реформаторскую повестку, Путин взял и поссорился с миром. Будучи зависимым от Запада, вообще не имея собственной банковской системы, по сути, объявил войну и разрушил неофициальный договор между постсоветскими элитами и Западом. В этом смысле Кремлю не в чем винить США и Европу. Кремль все сделал для этого сам. Но это значит, что количество неопределенности в краткосрочной и среднесрочной перспективах не уменьшается, а только нарастает - как в самой России, так и в целом на постсоветском пространстве. Украина, как и другие соседи, имеют дело не только с агрессивной Россией, но и со слабой и непрогнозированной Россией.

Эту неопределенность с каждым днем все острее начинают ощущать, в первую очередь, партнеры по ТС. Беларусь и Казахстан уже заняты поиском альтернативы, и небезосновательно. За последние недели прозвучало несколько знаковых заявлений. Так, во время встречи с американскими конгрессменами Александр Лукашенко сказал, что Беларусь - хороший ученик, и готова воспринять советы относительно того, как сохранить и укрепить суверенитет страны (понятно, от посягательства со стороны кого). В свою очередь, Нурсултан Назарбаев на днях заявил, что Казахстану надо привыкать жить при цене нефти в 30-40 долларов за баррель, низкие цены на нефть и металлы (главные экспортные позиции страны), ограниченный доступ к инвестициям и капиталу, недостаток средств в бюджете - условия "новой экономической реальности", которая может растянуться на годы.

При этом экономические риски - не единственные. Лидеры постсоветских государств, думаю, начинают понимать, что, во-первых, Путин бесперспективен, его эпоха уходит, соответственно, необходимо искать варианты, как переориентироваться. Правда, эпоха тех же Лукашенко и Назарбаева тоже уходит, и в этом смысле вопрос, понимают ли они это, и если да, то как намерены реагировать. Во-вторых, вместе с неопределенностью увеличивается и риск потенциальных конфликтов на постсоветском пространстве. И дело не в возможном повторении размывания границы России с другими соседями, после Украины. То есть не в силе России, а в ее слабости и проведении волюнтаристской политики на фоне этой слабости. "Кража" Крыма, война на Донбассе и всплеск ура-патриотизма в РФ - это "одноразовая акция", потому что не имеет стратегического обоснования (со стратегической точки зрения - это ошибка), политический и экономический изоляционизм неизбежно будет ослаблять Россию. Постсоветское пространство, пытаясь постепенно переориентироваться на Запад, в каком-то смысле де-факто становится "ничейным". На фоне этой "ничейности" актуализируются ранее находившиеся в пассивном состоянии конфликты и вызовы. Беларусь боится, что ею пожертвуют в случае чего. Казахстан находится под влиянием Китая и России. Между Арменией и Азербайджаном есть Нагорный Карабах, плюс Армения - это еще и часть темы/проблемы Курдистана. В целом, существует риск феодализации постсоветских стран Передней и Средней Азии. И так далее. В-третьих, слабая Россия может бросаться из крайности в крайность - от вертикали власти и обездвиживания политической системы к резкой активизации процессов. Если мы посмотрим на российскую историю, то восстание декабристов в каком-то смысле было реакцией на 1812 год, то есть на слабую Россию, хоть и победившую Наполеона. Какой выйдет РФ из кризиса, ею же спровоцированного, - вопрос. Масштаб трансформаций может быть самым разным - вплоть до того, что Россия вернется к монархии.

Неопределенность всегда нарастает, когда политик перестает соответствовать эпохе. Это не раз доказано историей России. Впрочем, вопрос соответствия уровня лидера уровню вызовов и задач государства актуальна сегодня практически для всех стран постсоветского пространства. Для Украины, кстати, тоже.