Когда взбесившийся принтер принял людоедский закон о запрете усыновления больных сирот, я задавала этот вопрос разным людям.

Не посторонним, близким. Я спрашивала, как можно дружить или продолжать общаться с депутатами, которые проголосовали "за". Ведь они - убийцы.

Варианты ответов по смыслу сводились к двум. Первый попроще: всё равно ничего не изменишь, думать надо о своей семье, потому что даже просто отказ голосовать может стоить слишком дорого. Что правда, и я это отлично понимаю.

Второй вариант - как бы идеологическое оправдание если не самого закона, то людей, за него проголосовавших: он про интересы государства, ради которых облечённые властью вынуждены, просто обязаны принимать жестокие решения.

Потом я вспомнила, что всегда было так.

Я родилась и выросла среди людей, всегда думавших так же. Что высовываться нельзя, чтобы не погубить семью. И что интересы государства выше отдельных личных трагедий. Все эти люди были моими родными, близкими, любимыми, соседями, знакомыми. Я не могу ни в кого бросить камень. Они все пережили такие десятилетия, что просто выжить и сохранить детей было доблестью.

Среди них были герои-фронтовики и заслуженно уважаемые люди. Они не были злыми или коварными, напротив, в основном добрыми, готовыми помогать другим и ценящими взаимовыручку. Но, видно, настолько же хорошо знавшими, в каких случаях пытаться кого-то спасать бессмысленно и смертельно опасно.

Слово "подлый" изменило исконный смысл относительно недавно. Прежде им не оценивали нравственные свойства или поступки. Скорее - объясняли.

Кантемир одним из первых пишет о простонародье как о людях, "подлейших себя" - это рубеж 17 и 18 веков. Слово пришло из Польши о означало низкое сословие. Неблагородное, простое, в котором не прививаются воспитанием понятия о чести и бесчестии.

Подобные излишества бедному сословию не обязательны, потому что не по силам. Достаточная их правда в том, чтобы выживать, не творя разбоя и душегубства. Кража, ложь, считаясь преступным деянием и грехом, не унижали бедняка - его состояние и так было настолько низким, что могло вынуждать поживиться чужим или покривить душой.

По этой же причине подлый человек не может думать ни о чём высоком - не обучен, да и некогда. Он не способен отличать добро от зла, когда от малейшего прибытка или убытка зависит шанс дотянуть всей семьёй до конца зимы - а это за гранью нравственных императивов.

Подлый человек должен заботиться о своей пользе, дабы работающий на земле народ не убывал.

Подлый человек должен быть уверен, что про общую пользу лучше знает благородный барин, который потому и волен распоряжаться личной пользой всех подлых.

Низкие люди потому поступают подло, что иначе не могут - с них нечего спросить. По убогости. Разве что - отнять последнее. Тогда он безропотно умрёт. Ведь нет смысла роптать против извечного, свыше установленного миропорядка.

Но даже накопив себе много добра - по случаю или получив от барина, подлый человек благородным не становится. Он сам уверен, что его место в установленном миропорядке - то же, что и прежде. Не изменилось.