В экзотическом жанре украинской «эмиграционной» прозы существует немало разновидностей - от легкого «туристического» чтива и тяжелой «колониальной» прозы до «заробитчанских» ламентаций на горькую патриотически-эмиграционную тематику.

Авторы представленных ниже книг занимают, соответственно, все три ниши этого жанра.

Кирил Кобрін. Одинадцять празьких трупів. - Х.: Фабула

Одиннадцать детективных рассказов об эмигрантском житье-бытье российского интеллектуала - в общем замечательное экзотическое чтиво. «Девять десятых очередного выпуска своего «Путешествия на край тарелки» Жан посвятил увлечению изящными блюдами в «Саварен», - сообщают нам уже в первом рассказе о герое, ресторанном критике, не упоминая, что так называется книга самого автора (написана, правда, в соавторстве). Если точнее - коллекция эссе на историко-культурную, еще и кулинарную тему. В самих «Одиннадцати пражских трупах» все не менее «культурно». «Культовых» тем, событий и имен тоже хватает - от великих кинорежиссеров Фасбиндера, Годара, Антониони и Трюффо до упоминаний о искусстве и литературе. Это там, где не растолковывают «Казимирову чернуху» (случай с осквернением Александром Бренером музейной картины Малевича) и «бразильского мошенника» (писателя Пауло Коэльо).

Отправляясь в дальние края, мы берем с собой самих себя. Кажется, в случае с героем этой «европейской» прозы то же самое: американцам здесь нельзя, россиянам - тем более, бразильцы - мошенники, азиаты - шахиды. Не говорит ли здесь имперский комплекс пренебрежения к менее «титульным» нациям? Пожалуй, нет, не хочется верить. Можно говорить разве что о советском прошлом в крови, следя за приключениями героя «Одиннадцати пражских трупов» в тылу «европейского» подсознательного.

Василь Махно. Куры не летают. - Х.: Фолио

Как и в предыдущем, дебютном (прозаическом) сборнике тернопольского автора, давно живущего в Нью-Йорке, тексты этой книги не очень прихотливы, называясь «экзистенциальными». Это когда где-нибудь пишут о происходящем в разные времена и на разных континентах, но мысленно находясь всегда дома, в родном селе. Там, где почтальон едет на велосипеде, зажав штанину прищепкой для белья.

Читайте также: У 2017 році до України не було завезено жодної книги з Росії - Держкомтелерадіо

Впрочем, необычное в новой книге Василия Махно уже то, что тернопольский поэт заговорил на русском языке, будучи переведенным харьковскими издателями. Хорошо это или плохо? Пожалуй, хорошо, поскольку аудитория его читателей, надеемся, увеличится. Что же касается необычности, то раньше это был «поэт в Нью-Йорке», куда, напомним, автор переехал в 1990-х, и именно его американские впечатления помогали нам глубже постичь бытие нашей тамошней диаспоры. «Знаете, я мог бы жить в Праге или в Германии, а сестра зовет в Украину, но я нигде не смогу преодолеть одиночество - только в Нью-Йорке его почти не чувствуешь», - сознавались герои прозы Махно. Теперь иначе, они путешествуют по Европе вместе с автором, который раскрывается перед нами еще и с этой геопоэтической стороны.

Игорь Померанцев. Поздний сбор. - Чернівці: Meridian Czernowitz

Даже за границей автор этой книги - как за столом, то есть на войне, где настоящие бойцы алкогольного фронта, как известно, не закусывают. В отличие от всех возможных классиков этой темы, он остается, прежде всего, патриотом винной культуры. Про пивную, водочную и коньячную культуры он вспоминает, лишь угощая нас историями об их расцвет в разные времена истории человечества. «Крепкие напитки - для одинокого пьяницы», - не забывают в книжке присказку одного из героев.

Справедливости ради следует, наверное, заметить, что за то время, когда автор «Позднего сбора», будучи журналистом на радио ВВС, дегустировал у микрофона свои впечатления от многочисленных путешествий по алкогольным столицам мира, уже были опубликованы такие родственные по эмиграционному жанру книги как «Еда» Льва Лосева и «Русская кухня в изгнании» Вайля и Гениса.

Впрочем, для Померанцева частное мировоззрение основывается не на гастрономии, а на бакалее жанра. «Для меня опыт эмиграции - как-то заметил он, - это открытие мира в его разнообразии. Свобода путешествий - совершенно конкретная свобода. Для меня лично это было связано с открытием винной культуры - одним из главных открытий, сделанных благодаря эмиграции». Так же автор книги напоминает о еще одной «фронтовой» опасности для слишком ревностных патриотов алкогольной культуры. Нет, это не призыв бросить пить самому и присоединиться к пивной компании в спортивном баре. Просто существует опасность достичь такого уровня медитации на хмельной предмет разговора, что, скажем, «шампанское» станет уже не обычным, хоть и изысканным, «вином», а просто поэтическим образом. Это как в анекдоте про грузинского сноба, которого спросили, любит ли он помидоры: «Кушать - да, а в целом не очень».

Ганна Ручай. Sauvage Medames Russos (Дикі руські пані). - К.: Дуліби

Если в некоторых «эмиграционных» романах нет ни слова о несчастной судьбе украинских заробитчан за рубежом, чем обычно полнится литература этого толка, то серьезные трудности встречаются на пути героинь романа Sauvage Medames Russos («Дикі руські пані») Анны Ручай. Печальная тема украинских остарбайтеров раскрывается здесь с точки зрения весело-прагматического секс-рабства.

По сюжету, бывшая «райкомовская шлюха», а ныне «проститутка на пенсии» Марго отбывает на заслуженный отдых в Швейцарию. Где сразу вспоминает Бога и народные песни, впадая в немудрящую добродетель, то есть отворачивая юную землячку от кривой дорожки «танцовщицы в кабаре». Все это приперчено советами по ловле иностранных женихов и лирическими отступлениями Марго о ее комсомольской юности, танцах под музыку «Чингиз Хан», неуклюжем сексе и прочих радостях совка. В патриотических ламентациях 55-летней проститутки достается и мужчинам, и женщинам, и заодно Родине, которая обрекла бедных украинских секс-батрачек на семейное существование в Европе - без самогона, сала и соленых огурцов.

«Действительно, эти русские дамы - не люди, а дикие животные, - вздыхают испуганные иностранные мужчины, - прекрасные дикие животные, или у них там действительно такая страшная жизнь, что они становятся дикими животными и сами лезут в клетку, к корыту с кормом?»

Читайте также: Книжки, з якими гарно дорослішати

Надія Мориквас. Де мій брат? - Л.: Піраміда

В этом итальянско-львовском романе немало о любви и любовниках, ценах и привычках, меню ресторанов и ассортименте магазинчиков, но, кроме этого, много внимания уделено «духовной» компаративистике. То есть сравнению не цен, а чувств, возникающихт в чужих экзотических краях.

Что же до украинских братьев-заробитчан, то в Италии, как напоминает героиня романа, над ними смеются. Мол, «получили независимость, пережили революцию, а сами пошли внаймы». А еще, говорят, добавил перца президент Кучма, заявив, что «на заработки в Италию продаются только проститутки». Зато наша героиня поехала сюда, как сама говорит, «не ради роскоши записывать новые впечатления в свой блокнот, а из огромной потребности проветрить ауру и отремонтировать крышу над головой». Что же до «отчаянного» названия самого романа «Где мой брат?», которое наталкивает на мысль о библейской историю Каина и Авеля, то речь идет всего лишь о поиске родной души в сегодняшнем прагматическом мире.

Конечно, все дороги ведут в Рим, но некоторые из них приводят в родительский дом, с его близким кругом друзей и приятелей. Как, собственно, и произошло с героями всех этих «странствующих» стихотворений.