Начало 1950-х. Во время торжественного приема по случаю празднования Дня Независимости Израиля в чешском посольстве проходит прием почетной гости, члена израильского правительства, Голды Меир. Вдруг к ней подходит ее старый знакомый иностранный корреспондент и коротко сообщает: «Господин Эренбург здесь, подвести его к вам?».

Илья Эренбург, советский писатель, публицист, переводчик с французского и испанского, давно интересовал Меир. В ее бытность послом Израиля в СССР, он довольно жестко отзывался в советской прессе об Израиле, приписав всю заслугу в его возникновении исключительно воли Иосифа Сталина. Отчасти это правда. Но только отчасти. (Это другая история).

 – Я, к сожалению, не говорю по-русски, – отвечает Меир на приветствие Эренбурга. – Do you speak English?

 – Ненавижу евреев, родившихся в России, которые говорят по-английски, –  выпалил Эренбург.

 – А я, жалею евреев, которые не говорят на иврите или на идиш, – парировала Голда.

Встреча была коротка. Но и из нее проистекает важный вывод.

Одни – как Эренбург – ненавидят тех, кто не говорит по-русски, хотя рожден в русскоязычной среде. (Семья Голды Меир покинула Киев, когда ей было 8 лет). Другим – как Меир – жаль тех, кто не знает родного языка. И никакой ненависти. Есть, конечно, и третьи, и четвертые с пятыми. Но эти двое – это лед и пламя, две стороны одной медали.

К тому времени, когда случился вышеупомянутый блиц меж двумя бывшими киевлянами, очень мало евреев владели ивритом. Большая часть европейских евреев общалась на идиш, и почти все они говорили на языке стран своего рассеивания от России до Йемена, от Эфиопии до США.

Читайте також: Штрафы за мову

Задолго до того, как в 1948-м Израиль обрел государственность, вопрос национального языка стал краеугольным камнем и камнем преткновения одновременно. Спор шел по оси между старым и свежим, между «вчера» и «завтра».

Голда в мемуарах вспоминает свою любимую историю. Ее русскоязычный прогрессивный земляк Нахман Сыркин дискутирует с доктором Хаимом Житловским, известным защитником идиша. «Ладно, – говорит Сыркин. – Вы принимаете все, что уже существует, а я то, чего еще нет. Идиш существует – он ваш. На иврите в повседневной жизни не говорят – стало быть, он мой. Ваш удел – все реальное и конкретное, а моим пусть будет то, что вы зовете пустыми мечтаниями».

Как во время киевского выступления в 2016-м заметил президент Израиля Шимон Перес: «Большинство людей предпочитают помнить, а не представлять, — это самая большая ошибка».

Возрождение иврита в глазах просвещенных консерваторов – это «пустые мечтания». Да и зачем изобретать велосипед, если уже есть самокат? Зачем нужен иврит, если есть идиш? Как вложить практически усопший язык в уста англо-русско-немецко-польско-венгерско-амхарскоговорящей эмиграции?

А вот как.

В 1881 году 23-летний русскоязычный Лазер Перельман прибыл в Иерусалим из Российской империи (Литва). Репатриант взял себе новое имя – Элиэзер Бен-Йехуда. Тогда же он принял решение говорить с членами своей семьи исключительно на иврите. По причине своей невостребованности иврит тяжело сочетался с современностью. Ему даже не хватало слов, чтобы описывать ее. И тогда Бен-Йехуда стал изобретать новые слова, опираясь на свои познания об ивритской филологии.

В 1882 году у него родился сын – Бен-Цион – первый в мире ивритоговорящим ребенком. То есть, первый, для которого иврит не выученный, а родной язык. Вся семья была против эксперимента. Жена экспериментатора предрекала малышу языковый вакуум. Ее жуткое предзнаменование, кажется, исполняется. До четырех лет Бен-Цион не говорит вовсе. Мама втайне от папы стала разговаривать с ребенком по-русски. Когда этот локальный «еврейский заговор» раскрылся, разгорелась семейная ссора. Во время нее Бен-Цион и заговорил. История похожа на еврейский эпос.

Примеру Бен-Йехуды последовали еще четыре соседские семьи. Они тоже стали разговаривать со своими детьми только на иврите, который также старательно учили. Дело шло туго. Бен-Йехуда основал общество любителей иврита Сафа брура (Ясный язык). Противники языковых чудачеств ивритофилов отправили османским властям, контролировавшим территорию, донос, с обвинением Бен-Йехуды в разжигании антиправительственных настроений. Языкового бунтаря арестовали. Но вскоре выпустили.

Уже в 1886 году в Ришон ле-Ционе он образовал первую в мире школу, в которой все предметы преподавались на иврите. Ивритских учебников по множеству предметов не существовало. Преподавателям приходилось составлять их в ходе учебного процесса. Учебник по еврейской истории написал сам Бен-Йехуда.

В 1890-м Бен-Йехуда сформировал Комитет языка иврит, что стартовал как рупор движения за возрождение иврита, а потом уже и рупор воссоздания государства Израиль. В 1953-м, на пятом году израильской независимости Комитет был преобразован в Академию иврита – израильское высшее научное заведение, задачей которого является выработка норм языка. Академия действует до сих пор.

В 1897 году, 15-летний сын Элиэзера Бен-Йехуды – Бен-Цион, этот первый в мире ивритоговорящий ребенок направил письмо семейству Ротшильдов с просьбой профинансировать создание еврейской армии. Чтобы убедить адресата в серьезности своих претензий, он перевел Марсельезу с французского на иврит. Так незаметно иврит вступил в конкуренцию с европейскими языками.

В 1913 году иврит вытеснил из хайфского Технологического института (Технион) немецкий язык. Кстати, очень близкий по звучанию язык к идишу. Представляю, как местные идишеговорящие евреи и тамошние немецкие лютеране голосили: «Мы привыкли говорить на немецком, на идиш. Иврит ущемляет права идишеговорящего большинства». Или «А вы у Яши с Кишинева спросили, на каком языке он хочет читать Вечернюю Хайфу или Вести Тель-Авива?». Но у Яши не спросили.

В 1922 году британцы, получившие по результатам Первой мировой мандат на Палестину, признали иврит официальным языком Израиля.

А когда 14 мая 1948-го Израиль провозгласил свою независимость, вопрос языка был уже решен. Иврит стал тканью израильской государственности.

До лета 1956 года, моя героиня – Голда, урожденная Мабович, носила фамилию мужа – Меерсон. Но в тот год она получила очень важный пост – министр иностранных дел. И тогда премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион буквально приказал новоиспеченному 58-летнему министру сменить свою фамилию Меерсон на Меир (на иврите – озаряющий). Голда охотно приняла эту перемену. Это новое имя, вернее фамилия, стало ее личным Евангелием миру.

Из воспоминаний Голды Меир, после поездки в Бирму к фермерам, проходившим практику в израильских кибуцах: бирманцев восхищали израильские методы комбинирования военной службы с сельским хозяйством. Их восхищала израильская система, которую они адаптировали под себя.

Голда Меир вспоминает: «Я подошла к маленькому дому в Намсанге и спросила на иврите молодого человека, стоявшего у входа: «Шалом, ма нишма?» (ивр. – Привет, как дела?) и услышала в ответ «Беседер, авал эйп маспик маим!» (Все в порядке, только воды не хватает). Могло показаться, что я в Ревивиме».

Читайте также: Перестаньте, нарешті, виправдовуватися за свою україномовність

Вместе с технологиями, наукой, культурой Израиль стал презентовать и свой язык. Или наоборот, вместе с языком страна стала презентовать достижения науки, культуры и пр.

Впрочем, от перестановки мест слагаемых, сумма не меняется. Язык он ведь не только до Киева доведет.

P.S.

Мой израильский друг и коллега Шимон Бриман, ровно год назад пристыдил меня и все киевское сообщество, что вместе со мной пропустили 120-летие великой киевлянки Голды Меир, соосновательницы современного Израиля, первого посла Израиля в СССР, легендарного премьер-министра Израиля, на чью долю выпала самая страшная война в новейшей истории Израиля – война Судного дня (1973 год). И она вышла из нее победителем.

Весь год я краснел перед памятью Голды Меир, так как многие из тех, кто меня знает, знают, как я люблю эту большую еврейскую маму.

Кстати, 3 мая Голде исполнился бы 121 год, будь она до сих пор жива. А так ей всего 80, на момент ее смерти в декабре 1978-го. Причина, по которой я вспомнил Голду Меир не ее 121-летие. Голда всплыла в моей памяти сразу же после того, как в конце прошлой недели Верховная Рада проголосовала за так называемый «Мовний закон». И этот запоздалый норматив снова вызвал бурю в центре и на периферии нашего многоголосого общества.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram