Французский политолог Доминик Моизи в 2010 году опубликовал книгу "Геополитика эмоций". По мнению автора, в современном мире преобладают три типа восприятия реальности: "культура унижения", "культура страха" и "культура надежды". Последний тип характерен для азиатских стран, которые в последние 20-30 лет начали стремительно развиваться и влиять на мировую экономику и политику. Об этом пишет ETCETERA.

Азиатская надежда

Моизи говорит о надежде азиатских народов не в духовном смысле, а в более узком, светском значении. Надежда для них – это вера в свою идентичность и в способность наладить конструктивные отношения с другими государствами. Такая надежда вдохновляет и мотивирует к действию.

Для жителей Азии важно достигнуть счастья и благополучия не в "отдаленном будущем", а "здесь и сейчас". Причем хотят они именно материальных благ.

Однако такая надежда характерна для среднего класса и обеспеченных людей: на большую беднейшую часть населения она не распространяется. По мнению Моизи, если этот незащищенный класс общества дойдет до отчаяния, то он может разрушить азиатскую надежду.

"Киндия"

В Китае и Индии экономический и социальный прогресс в последние десятилетия проявился особенно ярко. А за сходство тенденций развития индийский журналист и политик Джайрам Рамеш объединил эти страны в понятие "Киндия".

Япония, несмотря на высокий уровень жизни и технологий, по мнению Моизи, не является страной надежды. А другие азиатские страны, например, Камбоджа, Бруней, Лаос, Таиланд, Индонезия, Малайзия, Бирма, Вьетнам, Филиппины и Сингапур, развиваются менее последовательно и равномерно.

"Полузападный" Китай

Китай всегда был одной их самых густонаселенных стран. Его правители боялись социальных и экономических беспорядков, поэтому выстраивали авторитарную линию правления, так как от этого зависело сохранение стабильности в стране. До сих пор в Китае действует система, при которой "отдельные личности должны подчиняться коллективной логике, а не своей собственной".

Но несмотря на это, китайцы чувствуют себя самодостаточными и уверенными в своей огромной стране. Им не нужно завоевывать соседние территории, чтобы расширить сферу влияния. Китайцы делают это другим способом – они усиливают свои позиции в мире за счет многочисленной диаспоры. Миллионы этнических китайцев активно вливаются в бизнес, культуру и политику других стран.

Читайте также: Россия и Китай: дружба против США

Китай не пытается диктовать другим государствам свои условия и не заявляет о себе как о новой имперской державе Востока. По мнению политолога, китайцы думают приблизительно так: "Мы просто заключаем сделки. Нам нужны ваши природные ископаемые, чтобы продолжался рост нашей экономики, а вам нужны наши деньги. Давайте работать вместе ради взаимного блага".

Китайцы могут перенимать некоторые западные тенденции в музыке, кинематографе, пище и одежде, но в остальном они остаются верны себе.

Чего хотят китайцы?

Уровень демократии в Китае гораздо ниже, чем в европейских странах. В стране ограничена свобода слова, нет независимой судебной системы, а местная власть коррумпирована. Однако эти вещи волнуют китайцев меньше, чем достижение экономических благ. Им важнее улучшить экологическую ситуацию, иметь достойные жилищные условия и возможность свободно ездить за рубеж.

Китайцы ожидают, что правительство решит в первую очередь именно эти вопросы, и становятся все более требовательными к власти, все настойчивее заявляя о своих правах.

"Новая" Индия

 В отличие от Китая, Индия – это демократическая страна. И именно демократия помогает удерживать баланс между национальными и религиозными противоречиями.

Но в демократии индусов есть существенные изъяны – это, например, коррумпированность власти и кастовая система. Между средним классом и беднейшими людьми – непреодолимая пропасть. И хотя за последние 20-30 лет количество людей, живущих за чертой бедности, сократилось (с 25% до 10%), эта проблема до сих пор стоит очень остро.

Подобно китайцам, индусы распространяют свое влияние на мир благодаря диаспоре. За пределами страны проживают около 20 млн человек, многие занимают солидные посты в крупнейших европейских и американских компаниях.

Читайте также: Почему экологический апокалипсис начнется с Индии

Доминик Моизи отмечает, что богатые индусы, по сравнению с богатыми китайцами, испытывают больше оптимизма и радости от достижений страны на мировой арене. Их уверенность основана не на многовековой государственной истории, как у Китая, а на видении будущего.

Однако индусы пока не вполне осознали, как к этим достижениям относиться и сомневаются в том, что их успех будет стабильным.

Между Западом и Востоком

Среди азиатских стран высокоразвитая Япония оказалась за бортом культуры надежды. Политолог объясняет этот факт двумя причинами.

Во-первых, экономическое чудо в Японии произошло гораздо раньше, чем в остальных азиатских странах – в середине 1960-х годов. Именно в это время, в 1964 году, в Токио прошла Олимпиада. Она ознаменовала возрождение страны после Второй мировой войны.

Во-вторых, Япония, сотрудничавшая с фашистским режимом, оказалась изгоем среди своих соседей. Презрительное отношение других азиатских стран сохранилось до сих пор. Это происходит из-за того, что в Японии, в отличие от Германии, не прошел процесс примирения. По мнению писателя Иена Бурумы, на которого ссылается автор, японцы не считают нужным извиняться за свое прошлое. Они считают, что уже расплатились за все во время бомбардировки Хиросимы.

По словам Моизи, азиаты более честолюбивы и больше привычны к страданиям, чем европейцы. Из-за этого их способность восстанавливаться выше, чем у людей западной культуры. Автор отмечет, что надежда в последние десятилетия "переместилась" с Запада на Восток. При этом, в отличие от европейцев, азиаты более склонны к сотрудничеству, чем к взаимному устрашению и войне друг с другом. Поэтому Азия может перетянуть на себя мировой центр тяжести в экономике и политике.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram