Представьте себе, что жена не позволяет вам смотреть футбол, а вы ей — романтические комедии. Что родители не могут договориться, чем заниматься ребенку — боксом или виолончелью. Или вы подросток, и вам не разрешают дружить с кем вы хотите, громко слушать музыку и сделать татуировку. Ну и так далее. А теперь представьте себе, что вы постоянно жалуетесь на обидчика, допустим, в фейсбуке. Дескать, меня дома тиранят. Вы, конечно, правы. Но вот к вам вдруг вламывается полиция, вашего обидчика уволакивают в тюрьму. Возможно, если это произошло в момент ссоры, вы даже испытаете некоторое злорадство. Потом оно пройдет. Любая аналогия хромает. Эту я привожу лишь для того, чтобы показать: не всякое силовое вмешательство извне служит защите ущемленных интересов. 

Взаимоотношения Крыма и остальной Украины — хоть на политическом, хоть на общечеловеческом уровне — были далеки от идеала. Они не считали друг друга в полной мере «своими». Население Крыма настаивало на широкой автономии и особых правах, центральные власти этих прав не давали. В Крыму с разной степенью успешности саботировали украинский язык, центр вяло его насаждал, блокировал инвестиции и под разными предлогами уходил от решения проблем. Все это так, но у этих трений было одно фундаментальное свойство: они были мирными, а ощущение жителей Крыма точнее всего можно описать словами «общее недовольство властью».

Никаких репрессий Украина в Крыму не проводила, никаких «этнических конфликтов» с применением силы в Крыму не было — если не считать спорадического мордобоя с татарами по поводу самозахвата земель. Но и там для успокоения дерущихся всегда хватало обычной милиции. Свободе, жизни и безопасности русскоязычного населения в Крыму ничего не угрожало. Что вовсе не значит, что оно было довольно своим положением. Как не было довольно властью и своим положением и население остальной Украины — что собственно, и привело к Майдану. Правда, в Крыму не ощутили эту революцию своей.

Крым оказался в составе Украины действительно случайно. Это совсем не уникальный случай в европейском контексте. Бавария объединилась с Германией, а не с Австрией, к которой значительно ближе культурно, исторически и лингвистически, или не осталась сама по себе в результате интриг, проигранной немецко-немецкой войны 1866 года и массы случайных обстоятельств. И она до сих пор сохраняет в составе Германии особый статус и изрядную самобытность — иногда умилительную, иногда пугающую.

Но больше всего своим положением в составе Украины Крым напоминает Каталонию. Там говорят на своем языке (за публичное использование которого при Франко сажали в тюрьму), там сильны республиканские настроения, там связь с Францией (особенно с говорящими на родственных каталонскому языках южными регионами) часто ощущается сильнее, чем с остальной Испанией. Там глубоки исторические обиды. И все же чем дальше Испания уходит от диктатуры Франко, чем либеральнее становятся порядки во всей стране, тем больших прав и самостоятельности добивается Каталония. То же самое происходило бы и в Крыму по мере демократизации всей страны.

Население Крыма ничего не выиграет в случае отделения от Украины и попытки присоединиться к России. Там люди уже привыкли к совсем другим политическим порядкам, к совсем другой ситуации с гражданскими свободами. В конце концов, все годы в составе независимой Украины никто не мешал им активно и громко выражать свое недовольство и выбирать в местные органы власти нелояльных Киеву деятелей. Никто не интересовался их «нравственностью». Там милиция, какой бы дурной она ни была, и близко не позволяла себе того, что позволяет себе полиция в России.

Вполне понятно, зачем Москва и подконтрольные ей нынешние крымские власти приближают сроки референдума (он должен пройти 16 марта): чем дольше Крым будет жить в условиях российской оккупации, какой бы мягкой она ни была, тем, вероятно, меньше у жителей Крыма будет желания перейти под юрисдикцию России.

Нынешнее состояние жителей Крыма — это растерянность. Никто в Крыму не был готов к такому развитию событий, и никто не в состоянии принимать сейчас взвешенные решения. Результаты референдума, который проводится в условиях хаоса, ограниченного доступа к информации и под контролем вооруженных людей, которые непонятно кому подчиняются, вряд ли можно считать объективным отражением какого-то общественного мнения. Этого мнения сейчас, скорее всего, просто нет — оно меняется вместе с погодой и текущими новостями.

Предсказать сейчас исход референдума сложно. Зато можно с большой степенью уверенности прогнозировать, что в случае отделения Крыма от Украины поводов для недовольства у населения станет не меньше, а больше, а вот инструментов для исправления ситуации — меньше. Это и есть выбор, перед которым стоит сейчас Крым: решать свои проблемы самим в составе Украины или переложить их решение на дядю Путина, у которого только одна забота — показать всему остальному миру кузькину мать.