Доклад ставит своей целью суммировать и обобщить основные изменения и тенденции политического развития страны в указанном периоде. В докладе рассматриваются причины и признаки кризиса политической системы, разразившегося в конце 2011–2012 гг., рассматриваются основные факторы политической динамики, параметры политической реформы, ставшей ответом на упомянутый кризис, прослеживаются стратегии и механизмы политической реакции – предпринятой действующей властью попытки перехода к более жесткому авторитарному режиму в ответ на ослабление поддержки со стороны населения и ухудшение экономической динамики.

В подготовке доклада приняли участие Григорий Голосов, Александр Кынев, Мария Липман, Дмитрий Орешкин, Григорий Охотин, Владимир Пастухов, Ростислав Туровский.

Выдержки из доклада

Сложившийся в России в 2000-е гг. режим может быть охарактеризован как электоральный авторитаризм, т.е. режим, при котором легитимность исполнительной и законодательной властей определяется результатом всеобщих прямых выборов, однако выборные процедуры и итоги голосования являются предметом манипуляций, выборы не являются свободными, прозрачными и справедливыми, конкуренция подвержена серьезным ограничениям. Это в свою очередь предопределяет низкую подотчетность правительства, доминирование исполнительной власти над другими ветвями, отсутствие эффективной судебной защиты и верховенства закона.

По классификации World Freedom Index Россия относится к категории несвободных стран с 2005 г. (до этого – «частично свободная»), по классификации Индекса демократии журнала «Экономист» российский политический режим характеризуется как авторитарный с 2011 г. (до этого характеризовался как «гибридный»). Проект Polity IV с 2005 г. определяет текущий политический режим в России как анократию (т.е., в терминологии проекта, – промежуточный между консолидированной демократией и консолидированным авторитаризмом).

***

Сужение политического пространства сопровождалось в 2004 – 2007 гг. принятием законодательных мер, сокращавших права граждан: было ужесточено законодательство о гражданских организациях, о митингах и демонстрациях, криминализована статья о клевете в средствах массовой информации, принят пакет так называемых «анти-экстремистских» поправок в законодательство, открывший – в силу нечеткости формулировок – возможности для преследования ряда политических движений. Ухудшалась ситуация с независимостью СМИ. Два процесса Ходорковского-Лебедева сформировали прецедент политически мотивированного преследования по экономическим статьям. Вместе с тем, на фоне исключительно благоприятной экономической динамики 2000-х гг., сложившийся политический режим характеризовался достаточно высокой поддержкой со стороны населения и низкой репрессивностью в отношении оппонентов: репрессии имели место, но носили точечный характер.

***

Отправной точкой и непосредственным проявлением кризиса сложившегося на протяжении 2000-х гг. в России политического режима стали массовые выступления против фальсификации итогов парламентских выборов, начавшиеся в Москве 5 декабря 2011 г. Однако эти выступления выглядят лишь вершиной айсберга – политический контекст происходивших событий был гораздо шире, что позволяет говорить именно о кризисе политической модели.

***

Межстрановые исследования политических репрессий показывают, что основным фактором, влияющим на уровень репрессий, является предшествующий уровень репрессий. Вторым по значимости фактором, согласно исследованиям Кристиана Давенпорта, является рост и, особенно, резкий всплеск протестной активности. Учитывая достаточно высокий уровень политических репрессий в 2001–2011 гг. и качественно новый уровень протестной активности в 2011–2013 гг., количественный рост репрессий выглядит совершенно закономерно.

Политические репрессии – тот самый случай, когда количество переходит в качество. Во-первых, распространяясь на все более широкий круг граждан, политические репрессии становятся коллективным социальным опытом. Как результат массовых политических задержаний, через которые только в Москве прошли тысячи людей, в России формируется если не новая социальная группа, то статистически значимое число людей со схожим социальным опытом, который формируют недвусмысленное отношение к полиции, судебной системе и политическому режиму.

Во-вторых, из-за расширения круга репрессируемых политические преследования перестают восприниматься обществом как норма. Если политические активисты воспринимают возможное задержание, арест и внесудебное преследование как часть сложившихся правил игры на политическом поле, то для гражданских активистов и просто участников массовых мероприятий сам факт политических репрессий воспринимается как ненормальный. Различие реакции хорошо прослеживается по тому, как задержанные относятся к юридической помощи и судебным разбирательствам – человек, задержанный первый раз, прибегает к адвокатской помощи в отделении полиции и пытается доказать свою невиновность в суде, опытный политический активист не прибегает к юридической помощи и не ходит на судебные слушания.

Учитывая социальный капитал людей, подвергающихся теперь политическим репрессиям, и факт наличия в стране политических репрессий, и протестные настроения в целом постоянно транслируются в широкие слои общества. Меняется и оптика СМИ. Если раньше политические репрессии рассматривались как маргинальная составляющая политического режима, то в течение 2012–2013 гг. практически все СМИ, в диапазоне от резко-оппозиционных до нейтральных, – уделяют заметное внимание этой проблематике.

В-третьих, рост уровня политических репрессий приводит к ответному развитию форм протестной активности. Это хорошо видно на примере уличной протестной активности: желая избежать задержаний, активисты придумывают все новые форматы акций. Тот же феномен можно увидеть и в растущем многообразии организационных форм протестных групп, диверсификации схем их финансирования, росте киберактивизма. При этом рост разнообразия стратегий, используемых оппозицией, согласно исследованиям Давенпорта, является одновременно и одним из факторов, влияющим на рост репрессий.

В-четвертых, если изначально политические репрессии были нацелены на купирование оппозиционной уличной активности, то привыкание полиции и чиновников к силовому методу воздействия на общество создает предпосылки для дальнейшего расширения социальной базы репрессируемых. Такие случаи, как задержание участников «боя подушек» в Санкт-Петербурге, игроков петанка в Москве, разгон флеш-моба «Улыбки Москвы» на Арбате и в целом инициатива арбатской управы запретить публичные мероприятия на этой улице, а также рост количества задержаний на социальных акциях в 2013 году – очевидные проявления сложившегося «хватательного» рефлекса.

В долгосрочном периоде эти качественные изменения могут иметь существенные последствия для политического режима. Не менее значимым результатом перехода количества в качество станет осознание обществом коренных проблем в судебной и полицейской системах. Однако в краткосрочном периоде политические репрессии оказываются достаточно эффективными. На желание участвовать в уличном протесте влияет ужесточение последствий задержаний и показательная расправа над рядовыми участниками «Марша миллионов» 6 мая 2012 г. А преследование в уголовном порядке и различные методы внесудебного давления привели к отходу от протестной деятельности целого ряда ключевых фигур, а в некоторых случаях – к их эмиграции.

В конце 2013 г. была проведена хоть не полная, но амнистия фигурантов «Болотного дела», на свободу отпущены Михаил Ходорковский, Платон Лебедев и участницы Pussy Riot Мария Алехина и Надежда Толоконникова, амнистированы все 30 членов экипажа «Arctic Sunrise». Вместе с тем используемая властью стратегия одновременной политизации, криминилизации и, в конечном итоге, ликвидации независимых общественных институций в рамках кампании против НКО вкупе с сокращением количества независимых СМИ и наступлением на свободу высказывания в интернете, дают основания считать, что уровень политических репрессий будет только расти, а задаваемое сверху смешение общественной, социальной и политической деятельности приведет к непрогнозируемому расширению сферы их применения. С другой стороны, политические репрессии в России – пока еще точечный и контролируемый инструмент, применение которого является предметом договоренностей и политического торга. Однако возможно, что репрессии в России вот-вот станут неотъемлемой частью политической культуры или административно-хозяйственным феноменом, развивающимся по собственным законам, вне прямой связи с общественно-политической реальностью.

Читать доклад полностью: http://www.liberal.ru/articles/6537