Великобритания теряет Шотландию. Согласно динамике изменения общественного мнения, сейчас лишь чудо может удержать гордых северян в составе Соединенного Королевства

Референдум о восстановлении шотландской государственности, утраченной в 1707 году, пройдет 18 сентября. В преддверии этого события на севере единой пока страны высадился многочисленный десант лондонских политиков и общественных деятелей, которые агитируют шотландцев не отделяться. Митинги сепаратистов и юнионистов мирно проходят на соседних площадях, причем сторонники одной идеи зачастую приходят на мероприятия оппонентов – поглазеть на них и выслушать их аргументы.

Агитация разной степени интенсивности ведется уже более двух лет. За это время все желающие могли десятки, если не сотни раз ознакомиться с позициями сторон, и посмотреть дебаты, поучаствовать в дискуссиях и выразить свое мнение по сути вопроса. Свободному выражению мнений никто не мешал: Лондон, несмотря на первоначальное сопротивление, признал законность референдума и заранее признал его итоги (при условии честного и открытого голосования). Поскольку другого на Британских островах уже давно не практикуют, любой исход голосования будет объявлен законным.

Никакой англо-шотландской вражды референдум не породил. Более того, над многими английскими городами в знак поддержки единства страны сейчас реют «сепаратистские» шотландские флаги – косые белые кресты на синем фоне. Сами шотландцы в ответ не собираются отказываться от Елизаветы II в качестве своего монарха, а также от фунта стерлинга в качестве валюты. Эдинбург всячески подчеркивает, что даже при объявлении независимости не собирается портить отношения с Лондоном: никаких таможен или пограничных постов на Валу Адриана не появится, новая страна хочет стать британским союзником по ЕС и НАТО.

В сущности, сепаратизм подпитывают лишь два фактора: разница между англичанами и шотландцами во взглядах на экономическую политику (шотландцы заметно левее), а также отголоски «кельтской ностальгии» – тоски по временам независимого Шотландского королевства, подпитываемой фильмами вроде голливудского «Храброго сердца». Экономика при этом играет намного более важную роль: истории о средневековых войнах и восстаниях – лишь героический фон для обсуждения денежных вопросов – дележа доходов от североморской нефти и британского государственного долга.

Да, многие британские политики, (например, мэр Лондона Борис Джонсон) не скупятся на мрачные заявления и предсказания о «гибели страны» и даже «британской катастрофе». Однако население Англии этих чувств, в основном, не разделяет. Манчестерский и ливерпульский обыватель точно не будет лить слез по «жадным и ленивым» северянам. Тем более, что географически никуда они не денутся, границ никто сооружать не будет, а при сохранении фунта и королевы разница с нынешним положением будет видна только на политической карте мира и в отчетах макроэкономистов. Даже футбольные чемпионаты делить не придется: у Шотландии собственная футбольная лига.

Лондонские интеллектуалы, грустя о завершении эпохи и ругая свое «бестолковое» правительство, все же видят в происходящем хороший знак. Если Ирландия в начале XXвека отделялась с войной, кровью и мясом, оставив после себя взаимную неприязнь и до сих пор не затянувшуюся рану Ольстера, то шотландский случай – это торжество миролюбия, толерантности, демократии и взаимного уважения даже между оппонентами.

В этой ситуации успех шотландского референдума задаст новый стандарт цивилизованного развода европейских стран и регионов, по каким-то причинам решивших жить отдельно друг от друга. Особенно интересно будет посмотреть на то, как Англия и Шотландия будут выстраивать свои отношения после разделения. В том случае, если их пример будет признан удачным, его наверняка вскоре попробуют повторить испанская Каталония и бельгийская Фландрия, сейчас внимательно наблюдающие за ситуацией.

Вообще, европейская история выходит на новый эволюционный виток. Вслед за отказом от войн между государствами постепенно происходит легализация политических сепаратистов и отказ от войн за территориальную целостность. Да и сами понятия целостности и национального суверенитета в условиях Евросоюза во многом теряют свою ценность. Европа национальных государств год за годом превращается в Европу провинций и регионов.