Когда произошли события в Париже, многие из нас «переселились» чаяниями и думами туда. Глотали новости других медиа и строчили свои, ломали головы: а как далеко всё это зайдет, не коснется ли наших друзей, коллег, живущих там.

Процессы в Европе, мире не всегда прогнозируемы. Хотя взаимоагрессия, неуживчивость культур, капиталов, людей - аховые, - и чтобы предвидеть теракты и войны, особой прозорливости не надо. Сейчас, похоже, война - опять легитимна, даже в Европе, как полстолетия и столетия назад, как в самое первобытное и бескультурное время. Люди всерьез вооружаются и меняют прогресс на атавизм, пещерный синдром, на кровожадность. В оружие и войну вкачиваются такие капиталы, которых хватило бы странам, человечеству на сотню значительных шагов вперед в своем развитии. Нет, - верх берут вражда, насилие. Мальчиков, мужчин, их семьи - народы в целом! - посылая на войну, верховные силы (небесные, надо думать? потусторонние, не здесь живущие?) в одночасье превращают в ничто, их никто не спрашивает, хотят ли они воевать, хотят ли убивать, и что для них страна, земля - только кусок территории или еще и жизнь, живые люди. Ведь даже если гибнет один человек, всякая цель, приведшая к этой гибели, становится злом. И мне омерзительно было слушать одного очень солидного человека в ночном телеинтервью известной журналистке несколько дней назад, - этот человек сказал: к сожалению, борьба за страну, ее целостность требует жертв, и наши мальчики должны гибнуть, при этом хорошо, если на одного нашего погибшего будет 4-5 погибших со стороны врага... Он буквально так и сказал - известный седовласый человек. О мальчишках... Не дрогнуло сердце старца... На месте журналистки - не высидела бы, точно.

Мысленно стукнула б в сердцах и отчаянии по столу. Сломала бы микрофон. И прервала бы старца, сорвала интервью... В лоб задала бы ему главные вопросы. Почему важные вопросы, которые у каждого украинца на языке, мы не слышим с экранов, в радиоэфире? Это же аморально - посылать детей и внуков на войну. Когда все решаемо без нее. Или частично решаемо. Или - долго решаемо. Но решаемо. И будет решаться не на поле боя, а в кулуарах-кабинетах, в конечном итоге. Кто хочет размять мускулы и жить, как  в пещере, - это их дела, пусть разминаются и живут вдали от людей. Пускай выйдут во чисто поле и тешатся битвами, только не убивают друг друга. Раз другого ничего делать не хотят. То же хочется сказать и правительствам всех стран. Дайте друг другу по фейс в кабинетах, в гольф-клубах, в пейнтболе, в спортзалах, - напейтесь до одурения и подеритесь, разомните кулаки. А война - это страшно.

Это - стыдно. Это - недостойно. Это - мрак, горе, лихо. Вот о чем надо говорить с экранов, а не кивать согласием вздорным речам старцев о необходимости погибели молодых людей... Неужели в мир, в каждого из нас вселился Сатана? И он, а не Бог правит бал?..

События во Франции - это страшные события. Террор - это страшно. Похоже, терроризм для человечества со столь низким уровнем самоорганизации неистребим. Если воюют страны - значит, они подпитывают террор. Только лицемерно об этом не говорят. Война - источник подпитки и усиления терроризма в мире. И пока вопросы будут решаться методом войны, террор будет цвести, как на дрожжах.

Мне кажется, сейчас живые тексты, живая речь и интересные интервью, беседы - для большинства медиа не формат. Формат - наносные, словно пиар, словно битье себя в грудь, формальные, прогнозирумые говорения и статьи. В которых говорящий словно отчитывается, правых взглядов он или левых, патриот он или сепаратист, «за» такой-то принцип или «против». Схема. Отчет. Осторожность. Искусство слова заменено искусством отчета, журналистика - безвкусной битвой на кулаках, с переходом на личности, а в социальные сети номенклатура выходит исключительно для того, чтобы показать себя и поприседать перед вышестоящими, боссом и тем, кто кормит, а не для того, чтобы услышать людей, время и что-то по-настоящему понять.

Суконное время, сучье, прямо скажем, и с каждым десятилетием животные инстинкты человека не столько сублимируются во что-то полезное, не столько трансформируются в открытия и произведения искусства, сколько прут напролом и наружу. Именно как сучьи, сукины - до бесстыдства.

Именно потому, что все живое нынче - неформат, человек - неформат, я вообще не лезла с просьбой об интервью к Анн Нива. Казалось бы, могла попробовать. Все же это Анн. Именно она была в Крыму в разгар событий. Именно она прилетела в Киев и оттуда поперла в огонь юго-востока Украины, причем была в огне и с той, и с этой стороны. Хрупкая дама-девочка Аня, сделавшая попыток прорваться к миру в мире, пожалуй, куда больше, чем сильные мужчины человечества. 12 книг о горячих точках на французском, английском и русском языках. Чечня, Афганистан, Ливан, Сирия, Ирак... Она каждый месяц - на какой-нибудь войне. И так - 20 лет. Что ее туда несет, тянет? Успешная французская журналистка, писатель, любимая супруга одного из лучших, известнейших тележурналистов Парижа Жан-Жака Бурда, дочь известного советского диссидента Жоржа Нива, которого Украина знает по его замечательным лекциям по литературе, - в свои годы он летает из Швейцарии в Украину и читает лекции и здесь...

Аня под огнем в каждой стране ищет мира. Так могу понять ее настойчивость и пытливость. Мира - и больше ничего. Она прилетает, зачастую еле вырвавшись из-под обстрелов, совершенно больная, домой, - и через месяц летит в огонь опять, в поисках мира.

В ней нет ни йоты искусственности, она не делит людей на врагов и своих, - так мне кажется. У нее душа болит за всех. И она, как и многие из нас, не знает, что делать. Не знает, как обуздать этого лютого зверя, сидящего в человеке. Зверя-статиста: сколько убито, сколько долларов впридачу, - и на этом зверский смысл обрывается, и дальше - содом...

Читая ее, ей доверяешь. Как мало кому. Она не любуется собой. Никогда. Для нее непреложно - пробираться во что бы то ни стало к истине. Какой бы частокол, чаща, бурелом не мешали ей на этом пути.

Если бы я опять делала с ней интервью о событиях в Париже, то, как и в других наших беседах, я бы не удержалась от вопроса: почему все понимают, что война, погоня за статусом, деньгами, властью пожирают человека в человеке, являются неимоверным предательством жизни и любви, но продолжают воевать, убивать, мерять все на деньги, власть и другие подобные хитрости, черт бы их побрал?.. И даже не боятся потерять всё-всё. Хотя это едва ли бы напрямую относилось к теме разговора. Все равно спросила бы. Потому что с Аней я не могу лицемерить, не могу говорить «правильно» и в рамках темы, в рамках вообще. Она - военный репортер и писатель, которого отличает «лица необщее выраженье». Ее хочется слушать и не прерывать. Даже в голову не приходит лезть к ней в душу и вопросами, как топорищами, выбивать из нее преждевременные выводы. Аня никогда не говорит того, что от нее ждут. Она говорит лишь то, что хочет, что может на данный момент сказать, - и если говорит, то в этом, значит, уверена, уже к этому внутренне пришла.

И вот - ее статья. Статью она прислала мне файлом по почте, но статья вышла уже в нескольких изданиях во Франции, Израиле, США и России. Хочу познакомить с ней и читателя.

Анн Нива, Париж

Французское 11 сентября: Размышления на полях трагедии

Будучи военным корреспондентом, я повидала немало терактов. И скорее даже привыкла к таким деяниям. Но чаще всего они происходят очень далеко от моей страны, в некоем экзотическом «другом месте», где чья-то регулярная армия воюет с последователями джихада или прочими экстремистами. Взять хотя бы кровавые конфликты последних пятнадцати лет в Чечне, Афганистане, Ираке, Сирии, на многих других территориях, населенных мусульманами.

Но когда типы, вооруженные автоматами Калашникова, могут безнаказанно убить людей, посмеявшихся над исламом, в самом сердце Парижа, - тут уже есть чему изумиться. Впрочем, изумление не то слово - это моментально вышибает из седла.

Горькая правда

Результат январских терактов: двадцать убитых (трое из них - террористы) за три дня. Можно не сомневаться: из официальной версии событий мы узнаем, что всех троих «до зубов вооруженных террористов» нашим доблестным спецназовцам из GIGN и RAID обязательно нужно было убить еще до того, как начнут стрелять сами террористы «с оружием в руках» и нужно было в них стрелять, пока они не скрылись. Но я боюсь, что смерть братьев Куаши и Амеди Кулибали не только не успокоит встревоженных французов, не только не прольет света на множество проблем, которые ставят перед нами совершенные ими теракты, но, скорее, даже напротив - усугубит ситуацию. Справедливый суд, который бы расставил все точки над «i», - это нам, безусловно, помогло бы куда больше.

11 января все мы в едином благородном порыве вышли на «республиканский марш», чтобы отстоять свободу слова. Но этот не длинный путь по парижским улицам мы уже прошли, теперь же нам предстоит сделать над собой куда мене приятное усилие, а именно - осознать, что есть и те, кто думает не так как мы.

А совершенно иначе.

Ведь правда и в том, что некоторые из нас (и они тоже - французы!) были совсем не в восторге от карикатур на Пророка. И в том еще, что вскоре после начала полицейской операции против террористов в сети безжалостным эхом на всемирное «Я - Шарли» отозвался хэштэг «Я - Куаши», от которого по-настоящему тошнило. И еще такой факт: отнюдь не все дети и подростки в наших светских, «республиканских» школах изъявили готовность соблюсти минуту молчания, объявленную властями 8 января в память о невинно убиенных. Нет, вместо молчания в наших школах послышались другие, хотя и негромкие, голоса в тот день - голоса «против». И учителя резко ополчились за эти голоса на учеников - тех, кто подал их. Произошло столкновение различий, которые призваны были обогатить наше общество, но вместо этого стали балластом.

Я знаю, что не мусульманину непонятно, каким образом смех над пророком может восприниматься как богохульство, как чудовищное унижение. Но это - факт. Это - реальность. И вместо того, чтобы отрицать ее, не лучше ли попытаться обозначить ее границы? Да, мусульманин вправе быть обиженным такого рода богохульством, если только эта обида не трансформируется в терроризм и пособничество ему. Но взамен и мусульманин должен понять: во Франции такой рисунок имеет право быть опубликованным.

Голоса других

Живя в условиях демократии, мы пользуемся привилегией свободы слова, во имя которой я уже многие годы то и дело оказываюсь на территориях, где мусульмане ведут войну. Но с некоторых пор я ошеломлена, скажу даже больше - всерьез задета тем, что мне приходится слышать даже от друзей - мол, зачем, во имя чего я настаиваю на том, что важно дать слово другому, услышать другое мнение, чужой голос - голос «злодея», «варвара», «джихадиста», члена движения «Талибан» или полевого командира какой-то исламистской группировки - словом тех, кто является военной целью для сил западной коалиции, тех, кого, выражаясь языком Владимира Путина - а он сказал это про чеченских сепаратистов, - надо «мочить в сортире». И хотя западные военные и политики используют куда менее жесткий вокабуляр - суть от этого не меняется.

Французское общественное мнение в течение долгого времени рассматривало «войну с терроризмом» как нечто отдаленное. Теперь эта война пришла к нам на порог. Ненависть и экстремизм - категории глобальные и безжалостные. Они - признак того, что сорваны кое-какие важные замки. Ненависть была главным движущим мотивом братьев Куаши. Как пишет New York Times, Саид Куаши, старший из двух, отправился в Йемен в 2011 году. Младший, Шериф, - за ним. «Я из йеменской «Аль-Каиды», деньги мне дал шейх Анвар Аль-Авлаки (убитый в 2011 году. - А.Н.)», - сообщил Шериф Куаши по телефону телеканалу BFMTV утром 9 января, незадолго до своей гибели. Третий террорист, Амеди Кулибали, в разговоре со все тем же BFM TV упомянул о своей связи с «Исламским государством». На всех войнах, на которых я была, я встречала таких же молодых людей, как эти трое. Иногда - молодых женщин. Я встречала среди них и французов - и в Чечне, и в Ираке, и в Афганистане, - куда они поехали якобы ради «настоящей», наполненной «смысла» жизни. В Афганистане один из них даже заявил мне: «Ведь и вам тоже это (имелись в виду мои командировки на войну. - А. Н.) помогает избавиться от рутины!» 

На самом же деле эти ребята толком и не знали, чего ищут в краю чужом, как не понимали и того, что могут стать инструментами в чужих руках. Мне, например, запомнилось, что в Чечне так называемые «ваххабиты» плохо знают ислам, за который они якобы борются. Но меня поразила эта навязчивая одержимость стать героями наизнанку, которые борются со всеми и против всего, словно война, джихад, - это какое-то телевизионное реалити-шоу с одним единственным финалом - оказаться на первой полосе СМИ. Того же хотели и Мухаммед Мера, который убил людей в Тулузе в марте 2012 года, и братья Царнаевы - во время марафона в Бостоне в 2014 году.

Без истерик

Как лечить этот недуг? У меня нет ни ответа, ни рецепта. Но я очень боюсь вала истерик и упрощений, однобоких выводов и стерильных дискуссий. Как боюсь и слишком вольной журналистской трактовки самого понятия «политкорректность».

Мы, французы, не должны позволить себе попасть в эти чертовы жернова, как не должны молчаливо принять попытку навязать стране меры сверхбезопасности, которые в итоге приведут к появлению французского аналога «Патриотического Акта» (Patriot Act - пакет жестких антитеррористических мер, принятый Конгрессом США по инициативе администрации Джорджа Буша-младшего после терактов 11 сентября. - NT), тем более что американский Акт в свое время был резко раскритикован во Франции.

Нет, давайте вместо этого продолжим задавать вопросы - любые вопросы, без малейшего намека на цензуру - о том, как связаны ислам и насилие во Франции, где исламофобия, к несчастью, уже давно приобрела тривиальные черты*.