2 сентября 1945 года закончилась Вторая мировая война. Она длилась шесть лет, четыре из которых вошли и в историю СССР. Казалось бы, о ней много написано и сказано. Но до сих пор остаются факты, которые хоть и не замалчиваются, но и не обсуждаются во всеуслышание, пишет Борис Богдасаров на Гайдпарке. Многие ли знают про спецдома для инвалидов, куда после войны свозили безногих и безруких фронтовиков?

«Отсюда только в могилу»

После войны покалеченные фронтовики побирались в электричках, на вокзалах, на рынках. Тысячи. Эти люди, хоть и были с орденами на груди, никак не вязались с образом советского солдата-героя, освободившего страну и Европу от фашизма. Поэтому калек стали «выметать» с улиц, чтобы они не напоминали о том, какой ценой досталась победа – их увозили туда, где они не мозолили бы глаза своими забинтованными обрубками.

Резервации для инвалидов войны создавали по всей стране. Их точное количество неизвестно до сих пор. О том, в какие советские дебри вывезли фронтовиков, не говорили по радио и не писали в газетах. Места их ссылок долгое время тщательно охранялись – непрошеных гостей арестовывали и допрашивали.

Люди узнавали о таких резервациях случайно. Обычно – по «сарафанному радио». Для женщин, чьи мужья и сыновья пропали на фронте без вести, такие точки на карте страны превращались в места паломничества – они добирались до них всеми правдами и неправдами в надежде отыскать там родного человека.

Одна из резерваций для инвалидов войны появилась в 1950 году на острове Валаам, отрезанном от «большой земли» холодными водами Ладожского озера. Около тысячи инвалидов были расселены в разоренных монастырских зданиях. Для многих из них Валаам стал последним пристанищем – одни умирали своей смертью, другие замерзали во время побега на заснеженном озере или заканчивали жизнь самоубийством.

Евгений Кузнецов, работавший экскурсоводом на острове в 1960–1970-х годах, написал в своей книге «Валаамская тетрадь»: «Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти. Видел я всё это вблизи много лет подряд. А вот описать трудно. Особенно когда перед мысленным взором моим возникают их лица, глаза, их неописуемые улыбки, улыбки существ, как бы в чем-то навек провинившихся, как бы просящих за что-то прощения».

Венок на стене

В 1974 году на острове побывал известный художник Геннадий Добров. Там он рисовал портреты доживавших свой век инвалидов войны – к тому моменту на острове их осталось всего пять человек.

Я встречался с Геннадием Михайловичем незадолго до его смерти. Он показывал альбом с репродукциями, смотреть на которые нельзя без кома в горле. Рассказывая о своих встречах с инвалидами, 73-летний художник плакал.

– На острове жила Серафима Комиссарова, во время войны она служила телеграфисткой, – вспоминал Геннадий Добров. – Замерзла в болоте, изо льда ее вырубали топорами. Ее ноги онемели навсегда, передвигаться могла только на коляске. На гвозде над ее кроватью висел поминальный бумажный венок. Когда я начал рисовать, мы разговорились, и я спросил: чей? Серафима Николаевна рассказала, что вышла замуж на острове за фронтовика – он вернулся с войны без одной руки, но прекрасно плотничал. Построил для нее деревянный настил, чтобы ей легче было кататься по саду. А когда муж умер, его почему-то похоронили на кладбище в Сортавале – до погоста нужно было добираться сначала на корабле, а потом от берега идти еще семь километров. Сима не смогла поехать на похороны и положить к могиле мужа венок. Когда я с ней познакомился, он висел над ее кроватью уже 10 лет – все эти годы она упрашивала начальство отвезти хотя бы его на кладбище. В Сортавалу мы поехали вместе с ней. Нашли могилу – неухоженную и растрескавшуюся. Только положив венок, Сима успокоилась.

Геннадий Добров показывал мне портрет Александра Подосенова с медалями на груди, беззащитным взглядом и двумя страшными вмятинами на голове. Саша ушел на фронт 17-летним мальчишкой. Во время одной из атак ему пулей насквозь пробило голову.

Александра почти полностью парализовало, он не мог говорить. Единственным развлечением в доме инвалидов для него стало радио – полулежа неподвижно на подушках, он слушал его целыми днями.

Но особенно в воспоминаниях Геннадия Доброва меня поразила история безымянного солдата. Он жил на Никольском острове, соединенном с Валаамом деревянными мостками, – в 1970-х годах здесь жили сумасшедшие. Этого солдата вытащили с поля боя со страшными ранами и контузией. В госпитале ему ампутировали все конечности. Парень выжил, но с тех пор превратился в растение – потерял речь, его пеленали в одеяло, как грудного ребенка. Геннадий Добров рисовал портрет героя два дня – все это время тот не отрываясь смотрел на художника своими огромными ясными глазами, словно хотел о чем-то рассказать. Он так и упокоился навсегда в безымянной могиле.

В селе на них смотреть боялись

Жили инвалиды войны и в небольшом селе Горицы на краю Вологодской области. Еще в 1937 году вся территория стоящего здесь древнего монастыря была отдана под дом инвалидов – сюда свозили беспомощных стариков со всей области. А сразу после войны в Горицы начали приво-зить и фронтовиков.

В селе до сих пор живет медсестра, работавшая в доме инвалидов. Нине Котовой 90 лет, но она прекрасно помнит безруких и безногих фронтовиков, которым делала перевязки.

– Мы называли их «оте­чественниками», – вспоминает Нина Александровна. – Их было около тысячи. Я за свою работу привыкла к таким больным, а в селе первое время на них смотреть боялись. Особенно когда безногие ездили по улицам на тележках. Но привыкли быстро, жалели – у каждого ведь на фронте остался кто-то из родных.

Специально для инвалидов войны выделили отдельный двухэтажный корпус. 

– Самым тяжелым оказался 1947 год, когда всем инвалидам варили супы из крапивы и брюквы, – рассказывает Нина Котова. – Но 9 мая для них старались накрыть праздничный стол. Они напивались, начинали играть на гармошке, кто умел, да вспоминать войну: «А вот я…»

Со временем многих безногих и безруких фронтовиков разобрали в мужья одинокие селянки. Остальных в конце 1948 года перевезли в дом инвалидов в другой район области. Могилы тех, кому посчастливилось обзавестись семьей, аккуратны и ухожены – за ними следят дети и внуки. Но найти места, где были похоронены одинокие инвалиды войны, теперь уже невозможно – они заросли травой и деревьями.

Сегодня Горицкий женский монастырь снова принадлежит церкви. Сюда часто приезжают иностранные туристы, сама обитель с церковной неспешностью реставрируется. В том корпусе, где когда-то жили калеки-фронтовики, теперь обитают насельницы, и к ним не подступиться. В монастыре свято чтут собственную историю, но про «оте­чественников», живших здесь долгие годы, не знают ничего.

Словно не было ни тех лет, ни самих людей.

Портреты фронтовиков-инвалидов рисовал художник Геннадий Добров