- Сдается мне, Тотошка, мы уже не в Донбассе, - сказала Элли, сойдя с поезда "Луганск-Киев" в июне 2014-го. Что с ней стало потом, не знаю - в наше время люди быстро теряются.

Пишут, что две главные проблемы переселенцев - жильё и работа. Как ни крути, без заработка и крыши над головой долго не протянешь. Но эти проблемы хотя бы в теории решаемы, чего не скажешь о многих других.

Хуже всего - неопределённость, которой в жизни переселенца отмечено буквально всё.

АТО, которое обещали закончить за считанные часы, тянется больше года. Что делать? Ждать, когда кончится война, или начинать жизнь заново? Да и кто мы вообще в этой стране? Такие же граждане, как все, или непрошенные гости, которым здесь не рады?

Государство от нас, конечно же, не отказывается. Даже наоборот - клятвенно обещает не оставить в беде. Но добиться помощи от чиновников удаётся не всем. Антигуманная пропускная система и постоянное ужесточение регистрационных процедур и вовсе навевают сомнения.

Может, Родине будет лучше, если мы уедем обратно, пресмыкаться перед "мотороллами" за банку тушёнки? Тем более, что год назад власти сдали Луганск сепаратистам без единого выстрела.

Общество тоже полно сомнений на наш счёт. Одни сочувствуют переселенцам и даже помогают (Боже, храни волонтёров!). А другие - отказываются сдавать им жильё и бьют машины с донбасскими номерами.

В прессе - та же разноголосица. Тут тебе и слезоточивые репортажи о несчастных, но стойких беженцах, и историософские рассуждения о дегенератах с Востока, которые тянут страну ко дну.

Каждому из нас словно вручили уведомление о подозрении.

- Из Луганска? Террорист что ли? - полушутя спрашивает пожилой армянин в киевском пабе. Я улыбаюсь.

Российские СМИ убедили многих, что на Донбассе все поголовно "ватники". Что все в один голос звали российские войска и сепаратистский "референдум" был их подлинным волеизъявлением. Социология это, конечно же, опровергает, но обижаться не на что.

Моим землякам, уверовавшим в распятых мальчиков и зверства "правосеков", Lifenews вывихнул мозги ещё сильнее.

Так что мы - неблагонадёжные. Слава Богу, оправдываться приходится не часто. Но если уж пришлось, то будь готов отдуваться и за себя, и за "референдум", и за неблагодарных беженцев, которые где-то сорвали флаг Украины. А может и не сорвали, но какая разница? Ты - из "Лугандона", значит от тебя всякого ждать можно.

Иногда кажется, что в лице жителей Донбасса многие нашли себе москаля для битья, на котором можно срывать злость за всё, что Кремль творит с Украиной - за Крым, Иловайск, Дебальцево.

Переселенцы - дети разведённых родителей. Повезло, если можешь принять одного, а другого вычеркнуть из жизни раз и навсегда. Иначе рискуешь оказаться предателем для обоих.

Эта война для нас - семейная. Малая родина - пусть и обезумевшая - против "большой" Родины. Каким бы долбанутым ни был Луганск, это единственный город в мире, о котором у меня есть почти 30 лет воспоминаний. И никакими Антимайданами их стереть. Так же и Украина - что бы с ней ни происходило - единственная страна, которую я могу назвать своей Родиной. Но теперь между ними - пропасть, провонявшая порохом и кровью.

Поэтому втиснуться в рамки идеологий шансов почти нет. "Ватники", "вышиватники" - все они вопят в одной тональности и от их резонёрства тошнит.

- Нет там людей - одни террористы, - заявляет Москаль, заворачивая фуры на границе с "ЛНР".

Ну что ж, поздравьте меня. Я - внук двух 80-летних "террористов", которые твёрдо решили, что лучше умереть в собственном доме, чем под чужой крышей.

А в луганском кафе, где все официанты знали меня в лицо, теперь бухает Монтян со своими "ЛНРовскими" друзьями. А потом пишет, что в "республике" идёт нормальная жизнь. Жаль, не упоминает о тех, кто голодает в соседних домах и сидит "на подвале" у сепаратистов.

Даже к собратьям-переселенцам относишься подозрительно. Как знать, может быть они тоже были в толпе, орущей "Россия!", пока мятежники поднимали триколор над обладминистрацией.

Неопределённость, сомнения, скепсис - если идти этим путём достаточно долго, дело кончится неврозом и язвой желудка. Но обострённое желание жить и материальные трудности спасают от рефлексий не хуже мозгоправа. У Элли и Тотошки слишком много забот, чтобы копаться в антиномиях эпохи.

Поэтому у них есть шанс. Как, впрочем, и у всей страны.