Американский национальный антитеррористический центр в Тайсон-Корнер, Вирджиния.

Братья, на прошлой неделе подорвавшие себя во время атаки в Брюсселе, имели долгую историю преступлений и судимостей и находились на подозрении у международных служб безопасности, как потенциальные террористы. Но еще в прошлом году один из них служил окружным  медицинским инспектором  в городе Сан-Бернандино, штат Калифорния, и жил жизнью обычного городского обывателя.

Кроме них, есть десятки других молодых американцев и американок, которые были арестованы в прошлом году за попытку помочь Исламскому государству. Социальное происхождение и биографии этих людей настолько разнообразны, что некий единый "профиль террориста" сформулировать невозможно.

Что заставляет людей обращаться к насилию - и можно ли их удержать от этого -  это вопросы, которые терзают не одно правительство на протяжении многих поколений. Эти вопросы зазвучали с новой силой во времена подъема  ИГИЛ и активизации террористических деятельности в Европе и США. Хотя Америка истратила миллионы долларов на спонсирование исследований, а Белый дом громко поклялся найти разгадку, до консенсуса по вопросу, почему люди становятся террористами, еще очень далеко.

«После всех этих исследований и шквала публикаций с каждым новым террористическим инцидентом мы обнаруживаем, что  никак не приблизились к ответу на наш исходный вопрос о том, что заставляет людей прибегать к политическому насилию», писал консультант американского правительства, психолог Марк Сагеман в журнале Terrorism and Political Violence в 2014 году. «Одни и те же избитые вопросы поднимаются вновь и вновь, и у нас до сих пор нет убедительных ответов».

Причем, если ученые делают выводы, власти их часто игнорируют. Вскоре после терактов 11 сентября экономист Алан Б. Крюгер (Принстонский университет) решил проверить распространенное утверждение, что один из ключевых факторов, побуждающих человека стать террористом, - это бедность. Проанализировав экономическую статистику, результаты соцопросов, а также данные о террористах-смертниках и группировках, насаждающих ненависть, Крюгер не выявил никаких связей между экономическими трудностями и терроризмом.

Но сегодня, спустя десять с лишним лет, правоохранительные органы и общественные организации, спонсируемые государством, все еще считают, что финансовые проблемы - один из признаков радикализации.

Когда в 2011 году президент Обама объявил о планах предупреждения развития доморощенного терроризма, тонкости программы не освещались, но обещания были ясны. Белый дом собирался представить перечень признаков, которые помогли бы родителям и руководителям общин выявить опасные тенденции.

«Члены общины должны понимать, что является признаками ненормального поведения», сказал Денис Мак Доноу. В качестве примера он привел прогулы, которые он назвал возможным индикатором преступной деятельности. «Прогулы должны рассматриваться как ранний предупреждающий знак расположенности к экстремизму», сказал он.

В последующие годы было сделано слишком мало для того, чтобы сузить список вероятных маркеров-предвестников террористического поведения. Напротив, туманные выводы ученых, похоже, намекают, что чуть ли не каждый человек - потенциальный террорист. В некоторых исследованиях сделан вывод, что террористы чаще бывают образованными людьми или экстравертами; в других утверждается, что террористами рискуют стать необразованные замкнутые люди. Во многих исследованиях, похоже, с опаской смотрят на подростковый возраст: ученые указывают на молодых нетерпеливых мужчин, склонных к приключениям, - мужчин, которым нелегко выработать чувство своей индивидуальности.

Алехандро Беутель, исследователь программы «противодействия терроризму» при Университете Мэриленда выступил в прошлом году на Капитолийском холме с докладом об общинных моделях борьбы с экстремизмом.

Из-за подобных широких обобщений борцы за гражданские свободы считают: попытки правительства выявить людей, которые с большой долей вероятности совершат преступления, не приносят ничего, кроме вреда. Со своей стороны, ученые выражают разочарование в администрациях Буша и Обамы, так как говорят, что власти интересуются исследованиями, которые можно претворить в незамысловатые списки признаков, несмотря на риск понапрасну заподозрить безвинных людей.

«Властям необходимо делать выводы прямо сейчас», говорит Кларк Р. МакКоли-мл. - профессор психологии Брин-Мор-колледжа, который много лет участвует в спонсируемых государством исследованиях терроризма. «Любой, кто предложит им какое-либо решение прямо сейчас, пусть даже это решение - пройтись по округе с контрольным тестом - но прямо сейчас -  получит их внимание».

«Властями руководит потребность управлять», продолжает он. «Люди с автоматами и нагрудными значками жаждут получить хоть какие-то ориентиры. Тот факт, что в реальности это может навредить, их не останавливает».

Европа тоже бьется над этими вопросами, но четкого ответа нет. Британское правительство поощряет или обязывает граждан сообщать властям о лицах, которые рискуют стать террористами. Это спровоцировало споры за границей, а в США заставило задуматься, позволяет ли конституция правительству отслеживать высказывания на политические или религиозные темы, если в этих высказываниях нет ничего противозаконного.

«Я понимаю, что с американской точки зрения это настораживает, - заметил Лоренцо Видино, директор программы изучения проблем экстремизма университета Джорджа Вашингтона. - Но европейская модель в большинстве стран состоит в том, чтобы вмешиваться на раннем этапе, едва вы заметите первый признак экстремизма».

Исследовать терроризм нелегко. Встают непростые вопросы, кого считать террористом, а кого - повстанцем или военным. К какой категории отнести Нельсона Манделу? Палестинских террористов-смертников? Членов сегодняшнего "Талибана"? Афганских моджахедов в период, когда их поддерживало ЦРУ?

Ученые редко имеют доступ к террористам, а научные методы вроде контрольных групп применяются редко. В 2005 году психолог Университета Южной Калифорнии Джефф Викторофф сделал вывод о том, что авторитетные исследования терроризма содержат в основном политические теории и несистематизированные факты. Дефицит систематических научных исследований вынудил политиков разрабатывать стратегии борьбы с терроризмом, не извлекая выгоды из фактов, - написал Викторофф в The Journal of Conflict Resolution.

Когда же правительство дает рекомендации о признаках, которые следует высматривать, часто невозможно выяснить, откуда взялась эта информация. Например, в докладе Национального контртеррористического центра от 2012 года декларировалось, что радикализации способствуют тревожность, неудовлетворенные личные потребности, разочарование и психологические травмы. «Не все лица, ставшие радикалами, имеют неудовлетворенные индивидуальные потребности, но те, кто имеет эти проблемы, более уязвимы перед радикализмом», говорится в документе.

Выявление корней терроризма предположительно должно помочь отвернуть людей от насилия. Но даже если власти обращают внимание на человека, который рискует стать террористом, у правительства США нет четкой политики ответных мер. Администрация Обамы полагает, что такому человеку должна прийти на помощь целая сеть консультантов, религиозных деятелей и экспертов. Такая сеть, за редкими исключениями, не была создана нигде.

Не так давно Белый дом поручил Министерству внутренней безопасности создать специальную координационную группу - это можно рассматривать как признание того факта, что в последние несколько лет четкие цели и координация деятельности были утрачены. Джодж Селим, представитель Министерства внутренней безопасности, руководитель этой группы, рассказал, что президентская администрация никогда не имела намерений диктовать свою политику. По его словам, правительство  успешно приступило к налаживанию диалога и укреплению связей между местными  общинами и правоохранительными организациями.

Например, в Миниаполисе, одном из первых американских городов, где внедряется государственная программа по противодействию радикализации, прокурору округа Эндрю Люгеру удалось установить позитивные отношения с Сомалийской общиной. «Программа профилактики радикализации вскоре заработает на полную мощность, связи будут углубляться», заявил он.

«Для этого нужно немало времени», добавил Эндрю Люгер, «мы находимся в отправной точке, с которой  начинается весь процесс». 

Правительство США не признает, что широко пользуется списками опасных признаков. Но министерство юстиции предлагает гранты на разработку инструмента "быстрой оценки", который помог бы властям "измерить потенциальные способности" к экстремистской деятельности. В прошлом году СМИ удалось получить правительственный контрольный список, по которому оценивались люди, которых коснулось террористическое расследование. В нем были указаны такие вопросы как: чувствует ли человек к себе дурное отношение со стороны правительства, испытывает ли недоверие к правоохранительным органам, страдает ли от дискриминации.

  Психолог Кларк Р. Макколи-мл. говорит о том, что многие его коллеги проводят высококачественные исследования и выдают конкретные заключения. Проблема, считает он, заключается в том, что  правительство обращает больше всего внимания на исследования, где выявляются тревожные признаки. Тем временем исследования, где терроризм увязывается с политикой Америки, игнорируются.

В практическом применении, отмечают ученые, списки признаков дают сбои по чисто математической причине. Подобный тест, даже составленный с 99 процентной точностью, чаще будет выдавать ошибочный, а на правильный результат. Как ни парадоксально, в стране с огромным населением и мизерным числом террористов даже тест, близкий к идеалу, станет указывать на значительно большее число безвинных людей, чем на террористов.

Оригинал на TheNewYorkTimes

Перевод: Андрей Сабадыр