Хоть так же звенят трамваи. И мамы неспешно толкают коляски с детьми по цветущему бульвару. И ночью у ресторанов полно машин.

А война ощущается ближе. Так за забором чувствуешь злую собаку, еще не увидел таблички на воротах с предупреждением, еще не звякнула, натягиваясь, цепь, а ты уже уловил запах злобной опасности.

В магазине рядом с больницей Мечникова боец в новом пикселе расплачивается за бутылку минералки и апельсины. Левый рукав его кителя пуст. Боец одной рукой расстегивает рюкзак, достает кошелек, протягивает его продавщице. Та привычно выщипывает купюры, монеты на сдачу ссыпает в боковой кармашек.

- Давай, - говорит продавщица, - я тебе хоть апельсин почищу, помогу.

Боец улыбается, качает головой, прячет в рюкзак кошелек и покупки.

- У меня есть специально обученный нож. Он помощник лучше всех.

По парку, мокрому после дождя, идут папа и дочь. У папы короткая стрижка и загорелая кирпичная шея. Дочке лет шесть, она с важным видом несет цветной зонтик.

Они держатся за руки, разглядывают дождевых червей в мутной луже, считают одуванчики в овальной клумбе. У папы звонит телефон.

Он коротко отвечает, потом передает трубку дочери.

- Да, мамочка, - говорит дочь. - Да, все замечательно. Нет, у нас дождик не идет. Папа говорит, что идут солдаты. А дождик капает.

Дороги такие же, как в Киеве - названия другие, ямы те же.

Такси очередной раз попадает колесом в яму. Водитель кривится, как от зубной боли, ругается одними губами, вздыхает.

- Дороги у вас, кончено, - говорю ему с сочувствием.

- А что вы хотите? - отзывается водитель, опять вздыхает, ловко объезжает очередную яму. - Война...