Первая неделя лета 2016 года наверняка запомнится тем, что Саудовская Аравия вложила 3,5 миллиарда долларов в Uber. Это крупнейшая инвестиция в частную компанию. Более того, это инвестиция в компанию нового поколения, которая даже не владеет автомобилями. Но в компанию Uber верят. У них есть успешная и доказанная стратегия. Украинским судам не верит никто. Поэтому в первую неделю 2016 года президентская вертикаль вложила свое политическое влияние, чтобы принять законы о судебной реформе.

Сделка с Uber, наверняка, откроет новую эру инвестирования и вложения государств в частные компании. Украинская судебная реформа вряд ли серьезно повлияет на отечественную судебную систему. И вот почему.

Первое нарекание вызывает способ принятия реформы. И я не о нарушении регламента. Об этом уже достаточно высказались отечественные политологи всея Facebook. Речь о методике выработки. Реформа должна решать какие-либо проблемы (в украинском исполнении желательно хотя бы не породить новых). Эти проблемы формулируются, потом для их решения разрабатывается план.

Что хотели решить этой судебной реформой? 1% доверия к судебной системе не исправить созданием двух новых специализированных судов. Изменение субъекта принятия судейской присяги вряд ли тоже способно помочь в условиях тотальной коррумпированности.

Судьи у нас в стране имеют высокую нагрузку по количеству рассматриваемых дел, но в реформе нет изменения принципов их рассмотрения. Низкая квалификация судей требует подготовки, а не переаттестации. Это как если бы водитель долго смотрел на свой автомобиль с подтекшим двигателем и потом внезапно решил перекрасить его в зеленый цвет. Авось, поедет.

Специализированные суды - вообще одна из моих любимых тем. Их создание исходит из ложного утверждения, что если у нас плохо рассматривается какая-нибудь категория дел, то нужно срочно создать под это специальный суд. Но специальный суд - это, в первую очередь, инфраструктура и процессуальное законодательство. Я открою одну страшную, вероятно, недоступную разработчикам судебной реформы тайну. Специализация судей возможна и в рамках одного суда. Главное - заботиться о повышении квалификации.

Но вот что точно породит большое количество судов - так это споры о подсудности. Имеем суд по интеллектуальной собственности. А куда нести иск, где спор по интеллектуальной собственности связан с невыполнением контракта. Или дележ наследниками выплат за песню, написанную родителем. Это семейный спор или интеллектуальный? Если судья-взяточник отстреливался от НАБУ - это чистая коррупция или преступление против правоохранителей? Коррупционное дело или уголовное?

У нас не так давно появились административные суды. Думаю, не ошибусь, если скажу, что уровень доверия к ним равняется среднестатистическому 1%.

Чего не обеспечено судебной реформой, так это нового процессуального законодательства. Чем будет отличаться антикоррупционный суд от обычного уголовного, если он будет работать по тем же правилам? В чем кроется секрет его внезапной эффективности? И где судить судью антикоррупционного суда, если он попадется на взятке? Без ответа на эти вопросы новые суды будут не более чем филиалами старых.

Юристы иногда любят потеоретизировать на тему права. Существует целый курс теории права. Там, среди прочего, учат, что правовая система функционирует, пока люди признают правила (это моя любимая теория, сформированная Петражицким). Реформа - это изменение правил, которое должно быть подкреплено повышенным уровнем общественного доверия к власти. Имея за два года в активе бриллиантовое фиаско с реформой прокуратуры, недореформированное МВД, власть именно сейчас открывает новый реформаторский фронт.

Может ли он принести успех? Безусловно. Он удручающе мал, но существует. Это пока самая проработанная и перспективная из имеющихся реформ. Но это - всего лишь шанс и преддверие долгой работы по внедрению.