В обнародованных результатах следствия по сбитому "Боингу МН17" есть несколько важных моментов. Установлена не только принадлежность "Бука", но и определено место, откуда произвели выстрел, - и эта территория на момент запуска ракеты контролировалось боевиками.

Читайте также: Международное расследование установило вину России в катастрофе MH17

Это два принципиально важных момента из тех, которыми сейчас располагает следствие. И фактически основной результат обнародования информации - снятие с Украины любых подозрений в причастности к убийству людей. Очень важный, важнейший результат на сегодня. И хотя это не снимает с нас ответственности и возможных претензий в связи с тем, что мы не закрыли воздушное пространство над территорией боевых действий, ясно, что украинские вооружённые силы не имеют отношения к убийству пассажиров боинга.

Также мы теперь знаем организаторов преступления: это люди, которые доставили "Бук" из военной части в Курске на место запуска. Но пока следствие не получило (или не хочет раскрывать) информацию о том, кто является исполнителем и заказчиком. Обозначен круг подозреваемых - 100 человек, среди которых, возможно, присутствуют и исполнители. Но пока не установлено (или следствие не хочет сообщать), есть ли доказательства связи между политическим руководством России или министерством обороны РФ, с одной стороны, и исполнителями и организаторами - с другой.

Читайте также: Как Россия врала про сбитый «Боинг»

Авторы доклада заявляют, что это первый публичный отчёт, они продолжают работать, и объём источников информации - в частности, речь идёт о 5 млн страниц в интернете - свидетельствует о том, что это очень тщательное расследование, которое, я не сомневаюсь, точно установит круг организаторов и исполнителей. Но будут ли когда-нибудь названы в суде заказчики преступления, зависит и от того, начнёт ли сотрудничать со следствием Россия.

Есть и ещё одна причина, по которой перспективы суда по делу о сбитом боинге пока туманны. Главная проблема, на мой взгляд, сегодня не в качестве расследования и не в том, что следователи, возможно, не всю информацию пока готовы открыть: до сих пор непонятно, где бы этот суд мог состояться - в какой стране и по каким законам. Это очень серьёзный вопрос, и адресовать его, разумеется, нужно не следователям, а политикам - правительствам тех стран, которые организовали следствие.

Про Гаагу уже давно было сказано, что это не то место, где может быть рассмотрено дело о сбитом МН17. Слушания здесь возможны, если когда-нибудь Украина подаст в суд против Российской Федерации за военные преступления, но до тех пор Гаага - не более чем поэтический термин. Если, например, в случае с Югославией международным сообществом был создан специальный трибунал, то по ситуации с малайзийским боингом такой трибунал не сформирован, а другого суда, который имел бы полномочия рассматривать этот вопрос, в Гааге нет. И судя по уже сделанным заявлениям о невозможности создания специального трибунала ООН или использования какой-либо из ооновских судебных структур, мы рано или поздно придём к тому, что суд состоится на территории одной из стран, являющихся пострадавшими. Мне кажется, правильнее всего было бы проводить суд в стране, которая стала местом преступления - в Украине, но это могут быть и Нидерланды, и Австралия, и Малайзия. Любая из стран, граждане которых стали жертвами, могут претендовать на то, чтобы судебное разбирательство проходило на их территории.

Читайте также: Путина ждет Гаага - Радио Свобода

Так или иначе, перспектива проведения самого суда в целом неясна. И политики, и дипломаты ответа на этот вопрос пока не дают.

И тут возникает серьёзный вопрос к украинскому правительству: с точки зрения пиара мы всё сделали правильно, мы сняли с себя ответственность, раскрылись для международного следствия и так далее. Но не отложило ли это возможность принятия судебного решения, и не стоит ли Украине самой провести национальное расследование и национальный суд? Тем более что собранных международными следствием данных уже достаточно для того, чтобы назвать заказчиков преступления - в этом у меня нет сомнений.