Почти половина опрошенных внутренне перемещенных украинцев возвращаться на прежнее место проживания не намерены. Об этом свидетельствуют данные Киевского международного института социологии.

Согласно опросу, намерены вернуться 36% респондентов. В то же время 16% несмогли ответить на вопрос, собираются ли они возвращаться на прежнее место проживания, если появится такая возможность.

Результаты опроса и проблемы во взаимоотношениях переселенцев с властями в эфире радиостанции Голос Столицы прокомментировала глава Всеукраинской организации по делам вынужденных переселенцев Оксана Ермишина.

Почему 16% вынужденных переселенцев не смогли ответить, собираются ли они вернуться?

- Это говорит о том, что люди элементарно не могут ответить на вопрос, который сам по себе не информативен: когда они будут возвращаться. Это предложение актуально завтра, оно актуально через 10 лет.

Никто не знает, как долго продлится этот конфликт. Люди, которые более-менее понимают и определяются, которые адекватно воспринимают ситуацию и понимают, что конфликт надолго, говорят, что останутся, потому что они обрастают новыми социальными связями, они интегрируется в местное общество.

Да и куда возвращаться - это ведь тоже большой вопрос. Как можно повторно переживать сумасшедший стресс, когда ты повторно обрываешь все, что у тебя было в этой жизни, и перемещаешься на новое место. Неизвестно, кто вернется из твоих друзей, неизвестно, как ты будешь взаимодействовать с теми людьми, которые там остались, неизвестно, будет ли у тебя вообще куда возвращаться - самое главное.

Читайте также: Три совета психолога переселенцам из Крыма и Донбасса

То есть бессрочность конфликта и вызывает состояние неопределенности у этих людей?

- Да. Через десять лет наши дети уже вырастут, женятся, у них появятся семьи. Куда нужно возвращаться? Через десять лет, я все-таки тешу себя надеждой и работаю в этом направлении, что у тех людей, которые готовы остаться, было уже собственное жилье, они могли считать себя полноценной частью общества не только на бумаге и в речах, но и имея прописку, имея собственную крышу над головой. Поэтому вопрос жилья на той территории все более для нас эфемерен, это уже из разряда помечтать вернуться в родные стены - как к родителям домой возвращаться и вспоминать, что здесь было пережито.

Это уже другой город будет совершенно, с другими жителями, и для нас, конечно, он останется родиной, но будем ли мы там жить - это большой вопрос. Я лично для себя понимаю, что я вряд ли вернусь туда на постоянное место жительства. Решение было принято еще в 2014 году.

Около 21% респондентов готовы вернуться домой даже до окончания боевых действий. Насколько эти слова отвечают реальным намерениям?

- Конечно, они отвечают реальным намерениям. Люди возвращаются не потому, что они тоскуют по родине, а потому, что им не за что зацепиться здесь. Но какой здравомыслящий человек скажет: я хочу вернуться в войну просто потому, что я так ностальгирую. Люди возвращаются, потому что они не в состоянии выплачивать коммунальные платежи на двух территориях одновременно, не в состоянии платить арендную плату, и нет никакой перспективы проживания нормального, стабильного там, где они остались. И они вынуждены вернуться туда, где у них есть хотя бы стены, из которых их никто не выгонит.

Это вынужденное возвращение, такое же вынужденное, каким был переезд, когда началась война. Это нельзя считать добровольным решением.

Мотивы прозаичны: они не могут здесь зацепиться. Они не могут здесь выжить и существовать так, чтобы чувствовать себя человеком.

Треть переселенцев не хотят возвращаться, потому что нашли работу, нормально обустроили свой быт на новом месте?

- Тут целый комплекс. Не хотят возвращаться те, у кого были какие-то накопления, и они смогли купить квартиру на новом месте, либо они неплохо трудоустроены и могут себе позволить оплачивать аренду квартиры, либо им просто некуда возвращаться, либо они не хотят возвращаться, как бы тяжело им не было в силу своих внутренних убеждений, потому что все-таки вернуться туда и взаимодействовать в этих условиях для очень многих переселенцев кажется невыносимым.

Насколько эти данные отражают действительность? В опросе участвовали явно не все переселенцы.

- Понятно, что не все, но статистика была такова, что чем больше проходит времени, тем меньшее количество людей сознательно вернется на ту территорию. Это данность, которую нужно воспринимать как нашим политикам, так и международным экспертам.

Пережив эти мытарства, бросив все, переехав и как-то обустроившись здесь, найдя друзей, их дети нашли друзей, сформировались совершенно другие связи - и снова это резать по живому только потому, что там твои стены, это практически невозможно для большинства, это неразумно, и когда станет вопрос о том, кто будет жить и работать на тех территориях, нужно искать совершенно другие источники, а не переселенцев, которые уже интегрировались и чувствуют себя частью общества.

Я надеюсь, я молю бога, чтобы прекратились военные действия, перестали гибнуть люди и, самое страшное, не было этой войны на нашей территории. Возвращать не просто территорию, а людей, возвращать их мысли, их чаяния, их надежды - это задача, наверное, лет на 20, на 30, на 40, и каждый для себя будет принимать решение с переселенцем, готов ли он вернуться и стать частью того общества или нет.

Как вы оцениваете работу власти в этом направлении?

- Нет работы власти и нет стратегии этой работы не только с переселенцами, которые выживают как могут, каждый сам за себя, но и вообще с той территорией, что намного страшней, если мы говорим о государстве.

Три года - и ничего не сформировано. Не сформировано ни видение, не сформированы какие-то тезисы, и взаимодействие с нами здесь идет с позиции "вы преступники, сепаратисты, докажите нам обратное", а не наоборот, хотя люстрацию прошли именно мы.

Именно мы бросили все там и приехали сюда абсолютно добровольно. Нет никакого диалога на той территории, они тоже преступники.

Когда человека все время называешь преступником, он перестает с тобой разговаривать, он устает оправдываться. Поэтому, мне кажется, что именно это отсутствие стратегии приводит к тому, что конфликт такой затяжной и перспектив у него конфликта в ближайшие 10-20 лет фактически нет никаких, чтобы было все разрешено.

Единственное, может быть, произойдет какая-то естественная смена власти, только ни в коем случае не на нынешнюю псевдооппозицию. Я все-таки тешу себя надеждой, что во власть будут идти люди, которые ставят интересы Украины прежде всего, и которые готовы над этим долго, упорно работать.Тогда, возможно, очень многое изменится в этой стране.