Cнова вернусь к реинтеграции и восстановлению Донбасса. Конец года. Хочется верить и мечтать. Мы все устали от войны и всё больше и больше слышу мнение, - скорей бы поднялся над Донбассом наш флаг. Скорей бы! Мы уже понимаем, что этого ждет большая часть украинцев на неоккупированной части Украины, и какая-то часть украинцев оккупированной части Луганской и Донецкой областей. Какая-то! Часть! И здесь в Украине, и там, в оккупации, с начала войны люди разделены. Но если здесь в Украине они больше разделены вопросами политики, отношения к политическим силам, партиям, России, войны, то там, в оккупации, люди разделены не только на тех, кто ждет Украину или тех, кто еще верит России. Там всё гораздо сложнее.

И вот это «сложнее» и является одним из пазлов восстановления Донбасса и его реинтеграции в Украину.

Это «сложнее» не выделить в обыденное «сепар», «террорист», «коллаборант». Оно выше. И шире. Его можно назвать моральностью. Я говорю проще, там люди разделились, не только на пророссийских и проукраинских. Там люди разделились на Людей и Нелюдей.

Как-то так случилось, что война выплеснула на поверхность все тайное, что было сокрыто в душах моих земляков.

Понять оккупанта легко. Он враг. Он оккупант. Он пришел убивать.

И можно еще понять, когда обезумевший от пропаганды человек воет, грызет землю, не хочет выезжать из почти расстрелянного дома, так как боится мифических людоедов-бандеровцев. Это посттравматический синдром. Он быстро приходит в себя, ужасается последствиям пропаганды, недоумевает, как он, взрослый и умный, мог вот так себя вести и принимает мир.

И даже можно оценить масштабы психологических болезней, распространенных на Донбассе, возникших из-за осевшего здесь тоталитаризма, сталинизма, совкизма и феодализма. Шахта ломает психику людей. Это узкое, черное, безсвето-безвоздушное пространство, где большую часть жизни человек, стоя на коленях, делает свое дело. Естественный всплеск привычных для жителей Донбасса фобий произошел на фоне агрессивной российской пропаганды.

И как-то можно понять тех, кто хочет умереть в СССР. Это тоже из разряда фобий. И даже можно понять тех, кто хочет жить в нищете. Они боятся жить по-другому, они никогда не видели свободы.

Читайте также: Как жители "ЛНР" относятся к России

Как понять тех, кто еще вчера жил нормальной среднестатистической жизнью-работа-дом-семья-отпуск-зарплата-пенсия, и внезапно оскалился, стал уничтожать своих же земляков, живущих так же, но, может чуть лучше, чем он. И это делали не террористы, не сепары и не бандиты. Обычные люди. Пенсионеры. Врачи. Учителя. Внезапно ставшие новой расой, расой «русского мира».
Они убивали земляков доносами. Унижением более слабого. Подавлением зависимого. Это не военное, не значительное, зачем об этом, это же мораль, - так можно отмахнуться от данной проблемы.

Правда? Вы готовы жить среди соседей, зная, что они написали на вас донос, требуя вашего расстрела? Или водить ребенка в школу, где учителя его бьют, унижают, ломают его психику? Или в больницу, где врачу всё равно, выживете вы или нет? Ага, занервничали.

Так вот очень интересный момент. Те, кто машет нам, беженцам, возвращайтесь, вот, вот, поднимется над Донбассом флаг Украины, и всё, мир, дом, труд, даже не задумываются о наличии моральной проблемы у потенциальных невозвращенцев. Проблему невозможности жить среди нелюдей.

Украинцы так устали от войны, что вопросы реинтеграции и восстановления Донбасса звучат для большей части населения, как угроза продолжения войны.

Они не удобны. Они ранят. И даже заставляют злиться. Возможно, потому, что на них нет ответов.

Как, например, вернуться проукраинскому беженцу в свой город, в свой дом, который разграблен соседями, написавшими на него донос? С соседями проведут беседу, по принципу «ай-яй-яй, низзя»? Или мы, встретившись с ними, должны, обязаны, подать руку, купить торт и бутылку «мировой», и обнявшись, вытирая слезы умиления, благодарить «спасибо, что не расстреляли»?

А что делать с теми, чья психика так отравлена пропагандой, что их поведение больше напоминает поведение душевнобольного: они нервно бормочут «бандеры, бандеры», оглядываются по сторонам, и ждут своего часа. Как сработает их психика, на какую установку? Будет ли всплеск ночных убийств, мести по отношению к украинским военным, возвращенцам?

Я смогу понять коллаборанта-шахтера, электрика, водопроводчика, сантехника, дворника. Правда, смогу! Он не воевал. Он жил, чинил, добывал. Там дом и работа. Не все смогли и имели возможность выехать. И даже если среди таких людей есть пророссийски настроенные, то, увидев положительные изменения, которые в их жизнь принесет Украина, они просто примут ту сторону, которая наполнит их холодильник и кошелек. Ведь, если подумать, шахтеры-то, работающие на ТОВ ДТЭК «Свердлов-Ровеньки-антрацит», платят налоги в Украину и работают на украинских предприятиях, с украинской регистрацией, получают зарплату в гривнах и снабжают Украину углем.

Как отделить зерна от плевел? Как понять, что вот этот милый сантехник, учитель, врач, дворник, шахтер, не попавший в базу «Миротворца», не носит в себе зерна ненависти, посеянные Россией?

Взойдут ли эти зерна, дадут ли урожаи новых смертей? Вот вопросы реинтеграции и восстановления Донбасса.

И чтобы осознать всю проблему и, возможно, увидеть пути ее решения, я буду рассказывать о жизни там, в оккупации. Не военной. Бытовой. Обычной. В принципе, я и делаю это уже два года, но раскрывая больше преступлений тех, кто открыто взял в руки автомат и надел камуфляж.

Сегодня я начну серию рассказов о скрытых «героях». Тех, чьи поступки и действия ставят под сомнение вопросы возвращения беженцев Донбасса, его дальнейшую реинтеграцию, заставляют искать иные пути выхода из этой войны.

Поднять флаг над городами оккупированной территории это еще не значит, остановить войну или вернуть территорию. Нет! И вот чтобы после поднятия украинского флага над Луганщиной и Донетчиной не продолжались смерти, не велась партизанская война, стихла ненависть, и, главное, эта территория стала действительно частью Украины, моральной, человечной, нам нужно работать сейчас.

...Эта история произошла в оккупированном городе Свердловске (после декоммунизации Должанск) Луганской области. Хотя, почему произошла-то? Она не закончилась и не собирается заканчиваться. Ее герои живы, здоровы, и судя по ситуации в Украине, - я не ошиблась, именно, в Украине, а не только на Донбассе,- эти герои-свердловчане могут быть прототипами доброй сотни, а моет быть и тысячи наших сограждан.

Маленькая Свердловская городская общеобразовательная школа № 2 расположена на поселке Шарапкино (старая часть города). Проектная мощность школы 423 ученика. В самом же поселке проживало до войны более 500 детей. Большая часть из которых посещала именно эту школу.

Сейчас численность детей на поселке даже увеличилась из-за наплыва ромов, приезжающих в умирающий Донбасс на заработки. Ну, «заработки» ромов, это совсем другая история, да и дети их в школу не ходят, так что дето-население поселка хоть и выросло, но к школе это не имеет отношения.

Сама школа старенькая. До войны там начался ремонт по программе ТАСИСС, который успешно был провален управлением образования, «спионерившим» деньги на ремонт. Уголовное дело возбудить помешала война, да и начальник управления далеко за восьмидесятилетний Нещерет, был любимчиком и родней тогдашнего мэра города. Поэтому растраты городского управления образования, его «мертвые души», «ремонты» и другие прелести образовательно-управленческой системы всегда были табу и для городского прокурора, и для проверяющих служб.

Один из корпусов школы за время войны и вовсе пришел в негодность. Поэтому на 1 сентября 2016 года в школе осталось всего 178 учеников. Остальных детей родители перевели в более благоустроенные школы.

И, тем не менее, школа была в числе лучших. Педколлектив! Обычные работники классного журнала и указки становились семьей детям с 1-го по 11-й класс. Много выпускников с любовью отзывается об учителях. Возможно, это влияние маленького коллектива. Или маленького поселка, где все знают друг друга. Но в школе было удивительно тепло.

До войны мы с общественниками наполняли школьные библиотеки украинскими книгами. Здесь всегда нас принимали не настороженно, не брезгливо, не после скандала с участием прессы, как во многих школах города. Здесь радовались искренне. И помощи, и семенам для клумб, и книгам в библиотеку.

Хотя были в педколлективе и проблемы. Не скрою. Основная, - но эта была общегородская проблема, которая возникла от нежелания впускать в свой мир молодых учителей,- старые кадры. Учителя не хотели уходить на пенсию. Управление образования не хотело принимать молодежь. Во всех школах города без исключения, были подковерные интриги, которые отражались и на детях.

Старые учителя часто срывались, молодые были психологически устойчивые и к ним тянулись дети. Старые учителя не хотели терять часы, работы, поэтому... А еще в школах не было психологов, а если и были, то чьи-то знакомые из управления образования, просто отсиживающие часы. Работы с детьми и учителями не было. Уже до войны в системе образования Луганщине был не то, что застой, бурлящее, зловонное болото, пожирающее все новое. Такая адская смесь из совка, фобий, сломанной психики и непрофессионализма.

Но, несмотря на проблемы, коллектив ООШ № 2 г. Свердловска все же был не самым худшим. И скандалов здесь не возникало, и жалоб в прокуратуру на насилие над детьми не было. На фоне общегородского педагогического ада, в Свердловске парило, словно боясь измазаться об это болото всего несколько школ. Школа -лицей № 1, Шарапскинская ООШ № 2, и Должанская, как мы ее называли «Веничкина» (Веничкина, потому что в ней учился и работал знаменитый бард-свердловчанин Веня Д,ркин ).

Война изменила город. Многие учителя уехали. Кто-то просто махнул рукой на работу, оформил украинскую и лыныровскую пенсию, и осел дома. Знаете, в лынырии те, кто мыслит трезво, они предпочитают лучше остаться без работы, чем каждый день находиться в коллективе, «воюющем с бандеровцами». Тысячи распятых эпилептически-доящихся мальчиков, которые каждый день мусолились в коллективах Свердловска, не выдержит любая психика.

Читайте также: Как выращивают "патриотов" "ЛНР"

В ООШ № 2 пришла новый директор. Из очень важной, элитной семьи (настолько элитной, что печать Знака Качества СССР некуда ставить) Никишиных.

Николай Никишин, бывший бригадир добычного участка № 1 шахты «Должанская-Капитальная», директор одноименной шахты, депутат городского совета от Партии Регионов, почетный Свердловчанин, орденоносец «Шахтерской славы», а даже всех регалий не помню. В общем, серьезный человек и значимый в городе.

В 90-е, когда шахтеры не получали зарплату и бастовали, «никишинцы», так называли его участок, были заводилами в забастовке. «Лег» на забастовку первый добычной, всё, ложилась шахта. Поэтому им выплачивали всё и сразу. Тогда, они разгоняли бастующих собратьев, иногда и тумаками. Попасть на работу в элитную бригаду было не просто, только за взятку. Иногда шахтеры просто оставляли три месячные зарплаты начальнику «за прием». На участке была куча приписок и «мертвых душ». Тогда вообще на государственных шахтах с «мертвыми душами» творился ад. Их никто не учитывал, не искал, деньги шли, бухгалтеры все знали, работал огромный механизм по краже государственных денег. Поэтому нагрузка на шахтера была «и за того парня».

Кроме работы, пару смен «за того парня», шахтеров снимали с работы на строительство дома Никишиных, и других членов городского клуба элиты чиновников. Со временем из шахтеров, которые умели хорошо варить, строить, резали по дереву, делали мебель, в общем, золоторучек, была сколочена спец-бригада, которая числилась на шахте, на хороших местах, участках, но никогда не работала в шахте, получая стаж и зарплату.

Так строились милиционеры, прокуроры, угольные генералы. Быстро и бесплатно. Зарплату строители получали на госпредприятиях. Тормозки привозили из шахтных столовых.

Те, кто работал у Никишиных, уже когда ГП «Свердловантарцит» стало ТОВ ДТЭК, а шахтеры стали пенсионерами, позволили себе рассказать правду. Об отношении к ним. Со стороны членов семейства, жены Татьяны да и самого Николая.

Людей Никишины за людей не считали. При строителях-шахтерах, их открыто в лицо и за спину называли быдло.

Вообще, «быдло» у четы Никишиных было любимое слов в обиходе. Даже в отношении к поэтам и художникам города, которые создали свою арт-тусовку, но выступали против советизации культуры и заказных арт-поклонений мэру города. «Кто выпустил на сцену это быдло»,-гремел голос Николая Никишина на КВНе в честь дня города, где молодые команды осмелились сделать сценку с критикой городской власти.

Но, вернемся к школе. В этом году школа с 77-летней историей практически прекратила свое существование. Конфликт, начавшийся с 2015 году после прихода в школу нового директора Татьяны Никишиной, перерос в войну.

В общем, люди из школы просто ушли. Почти весь педколлектив. Старый, проверенный, любимый детьми. За учителями ушли и дети. В разные школы. Туда, куда долго добираться, по темным улицам, без автотранспорта.

Причина? Быдло! То же, что и всегда. Правда, до сих пор не понятно, кто им был. Со слов учителей, родителей и детей, директор школы Татьяна Никишина, высокомерно разговаривала с учителями, унижала педколлектив и учеников, открыто называла всех «быдлом».

«Быдло», - неслось со всех уголков школы. Ах, да! Еще брезгливое выражение лица и скрюченный, словно, уловивший вонь носик.

Со слов директора Татьяны Никишиной, причина конфликта в «быдле», которое недостойно жить в городе и работать в её школе.

«Быдло», со слов директора школы Татьяны Никишиной, не соответствовало званию учитель. Не хотело переходить на высокие стандарты образования «лнр», отказывалось нести высокое и светлое в головы учеников, то есть «быдло» отказывалось рассказывать о фашистах-украинцах, и на НВП стрелять по «укропам» в тире. «Быдло» продолжало учить доброму и вечному,- в нашем городе нет «укров» и «новороссов», вы все дети, дети Свердловска,-так толерантно учителя гасили межполитические конфликты.

Конфликты в школе сейчас опасны. Дети приняли позицию родителей. То, что говорят в семьях, то, что слушают дети от взрослых и телевизора, они несут в жизнь и школьные классы. Уровень агрессии среди подростков настолько высок, что в этом году в городе осуждено 24 несовершеннолетних. 8 из них за убийства. 15-летний подросток, отдыхая в баре поселка Комсомольский, нанес колото-ножевые ранение троим, и убил одного односельчанина, перерезав ему горло. 4 подростка убили своих бабушек, требуя деньги на свои потребности. Еще трое оказались серийными убийцами, так как охотились за жертвами возле пивнушек. На их счету шахтеры, пенсионеры и даже пара зазевавшихся «боевиков».

В Свердловске, как в прочем и в «лнр», высокий уровень детского бродяжничества. Дети, после патриотических лекций в школе, бегут на фронт, чтобы стать героями.

Появилось много полусирот. Кто-то из родителей погиб на фронте. Услышав об учителе, соседе, знакомом-незнакомом человеке- «уроп», такие дети сразу хватаются за оружие. Месть! Они живут без родителей, они верят, в то, что их родители «герои», защитившие мир от фашистов.

На НВП в школах введены броски гранат, стрельбы, участие в стрельбах на полигонах.

Когда начиналась война, в сентябре 2014 года, мы еще ждали, что вот-вот нас освободят, моя дочь пошла в школу. Пришла в слезах. Директор школы ООШ № 7, который тогда принимал участие в организации референдума, всей семьей выступал за построение «русского мира» на Луганщине, проходя мимо нее, ткнул в девочку пальцем: «Смотрите, дети, это укропка! Таких, как она, мы в свое время называли врагами народа и ссылали в лагеря». Дети у дочки забрали любимую игрушку, мягкий, плюшевый пенальчик в виде зайца, розовый такой. Она называла его Сырок. И «убили» его, казнив, как «укропа». Спасло то, что вмешалась учитель украинского языка, она потом тоже ушла со школы, и защитила ребенка. Узнав это, я не пустила дочь в школу. А плюшевый, розовый Сырок стал символом войны, так как помог нам понять, что будет завтра с нами.

Тогда я начала задавать себе вопросы о том, что будет завтра, когда грань морали пройдена, как, возможно, и грань возврат к человечности. На следующий день дочка не пошла в школу. А дети из соседнего класса принесли автомат и гранаты и играли ими на перемене. Так нами было принято решение бежать!

Сейчас дети из семей «боевиков» ходят в школу в камуфляже и с оружием. Дети находят оружие на дорогах. Дети гуляют на блокпостах. Детей их воюющие отцы учат убивать, пытать и берут с собой на полигоны. Дети учатся на снайперов и минеров. В соседних Ровеньках, под попечительством местного священника Александра Авдюгина, работает кадетская школа. 9-летние минеры и снайпера, это слишком страшно, чтобы видеть и знать это.

В школах введены политинформации: Россия всех спасает, в мире голод, США мировое зло!

В школах идет богослужение и уроки православия: погибнуть во имя России, жить в нищете и покорности!

Парады в военной форме. К Дню молодежи разбор автоматов и стрельбы. И, конечно же, парад в военной форме.

Дети в школах уже не делятся на «укров» и «наших». Родители научились молчать. Я имею в виду тех родителей, кто не согласен быть «русским новороссом в лнр». Страх. Дети тоже знают, что такое молчать и страх. Многие из них, детей, учатся удаленно в Украине, благодаря системе дистанционного обучения для жителей зоны АТО. И они об этом молчат. Они знают цену смерти и цену жизни.

Учителя, те, кто осознает опасность давления над психикой ребенка, конечно же, против агрессивной пропаганды и возвращению советских методов воспитания боевиков, готовых умереть за эфемерное будущее «республики».

Там, где директора адепты России, школы напоминают гетто.

Изучая конфликт в ООШ № 2 мы видим грань, которую давно не чувствуют там, в зоне. Грань морали. Директор адепт агрессии. Директор видит вокруг себя только быдло, которое ниже ее по крови. Пропаганда нацизма, высшая раса, разделение детей и родителей на сословья, на своих и чужих. Как выжить, как учить и как оставаться человеком в таких условиях?

Да, что самое интересное директор школы Татьяна Никишина в начале своей карьеры выдела «быдлом» и адептов «новороссии». Это четко прослеживается и в «письме -доносе» на учителей. Она просила расстрелять одну из коллег, как «укропа» невзирая на ее пророссийскую позицию, участию в волонтерском движении для помощи боевикам.

Для нее рядовой повар-шахтер-торгаш-строитель даже, если на нем колорадка и триколор, все равно оставался быдлом. Привычка? Воспитание?

Осознав, что из школы массово уходят дети и учителя (за первый месяц учебного года из школы ушло 42 человека учеников и до начала учебного года, уволилось 10 учителей), она стала разделять «быдло» на своих и чужих, организовав жестокое противостояние.

Школа пережила 3 массовых отравления. Что это было, остается только догадываться. После питания в школьной столовой дети попали в больницу. 7 детей получили сотрясения мозга в результате драки. Те. Кто «за» директора били тех, кто «против» директора. Списали на подростков и взросление.

Прочитайте фото-копии статьи. Это важные документы, особенно для тех, кто еще пытается найти что-то чистое и моральное в облике «новоросса» и пропагандиста. А ведь в «лнр» учитель теперь стал пропагандистом.

Поймите, школа стала полем боя. Настоящим. Не придуманным. В ход пошло все: влияние на родителей, детей, заговоры, жалобы, доносы. Осознайте масштабы трагедии.

Доносы! Это любимое средство борьбы «новороссво» с о всем, что им не нравится. Убить честно в бою, открыто, это не их. Убить руками «НКВД», «мгб», «милиции», это да. Это скрепно!

Доносы в Свердловск пришли почти сразу с русским и миром. Иногда мне казалось, что люди их ждали. Что в жителях города, в какой-то их части, прямо заложено умение, желание писать доносы. Только с августа 2014 года по ноябрь 2015 года милиция «лнр» города Свердловска получила 5 000 доносов.

На поле школьного боя директором Татьяной Никишиной против педколлектива, детей и родителей были брошены все силы. И вот уже на стол Плотницкого, «мгб лнр» легли подписанные детьми и родителями листы, где учителей-бунтарей просят расстрелять, как «укропов».

Многие родители, которые якобы подписали просьбу о расстреле, не знали, что подписывают, не читали или вообще были не в курсе. В этом случае, наверное, от расправы учителей спасло то, что конфликт длился больше года и стороны до появления «расстрельных» списков написали кучи жалоб во все органы «республиканской власти». Так что «расстрел» для читающих донос был очевидным фактором выяснения отношений и не принят во внимание.

Это делают учителя! Директор! Те, кому мы доверяем детей.

О родителях «не читали-не в курсе», как и о тех, кто действительно подписал эти документы, я промолчу. Их очень много там, на Донбассе «не читающих и не знающих, живущих по-принципу, это меня не касается, сделаю все, лишь бы не трогали». Дети! Эти доносы подписывали дети на уроках! Осознаете уровень проблемы? Я, да!

«Укропы», «бандеры», «правосеки» сразу были взяты на вооружение «элитами» Луганщины. С первых дней войны. Чтобы люди не слушали общественников, сограждан, выступающих против «русской весны», нас называли «правосеками». Чтобы убрать конкурента на рынке и в бизнесе. Его называли «правосеком». Сосед получал большую пенсию?- правосек! Соседи судились 10 лет за метр спорной межи между домами, кто смелее, писал,- прошу расстрелять, видел, как наводил ракеты НАТО и ВСУ. На последнем заседании суда, после которого в августе 2014 года наконец-то, после обстрелов и захватов, после пятимесячной оккупации города, было принято решение о закрытии суда, горе-папа, чтобы не платить алименты, угрожал расстрелять юриста и судью-укропов, которые хотели взыскать с него алименты. В пользу его экс-жены и сына. Их он тоже считал укропами.

В районе нашего Свердловска, я об этом неоднократно писала, была расстреляна семья бизнесмена из Антрацита. Он, жена и пятилетняя дочь на двух машинах, продав бизнес в Антарците своему куму, пытались выехать через КПП «Должанский» в РФ. «Народное ополчение Антрацита» сообщило «народному ополчению Свердловска» (я пишу в кавычках, чтобы понимали мое отношение к этим терминам, для меня это всего лишь бандиты), что в сторону границы движется «Правый сектор» на джипах, перевозя оружие. Джипы расстреляли. Родители погибли на месте, девочка получила огнестрельное ранение головы. Приехал кум с боевиками из Антарцита. Забрали деньги из машины и попросили свердловских боевиков дострелить ребенка, чтобы не мучился.

Когда на город наступали наши ВСУ, мэр города Александр Шмальц внес всех проукраинских активистов в список «боевики-террористы» и подал нас на зачистку СБУ. Такой же список был, в котором те же люди, в том числе и я, значились, как «боевики-наводчики Правого Сектора». Этот список был подан террористам. Для зачистки, разумеется.

Игра в «своих» и «чужих» принесла боевикам и «элитам» Донбасса хорошие дивиденды. Люди были разделены и управляемы, кидались друг на друга, используя маркеры «укроп», «правосек», «нацик» можно было отжать и убрать все, что попадала на глаза «освободителей».

Но школа?! Но дети! Сын моего соседа по улице Нахимовой, города Свердловска Александра Волкова, ровесник моей дочери, принимал участие в пытках и расстрелах пленных наравне с отцом, командиром террористического подразделения «РИМ-Волки».

Но речь даже не об этом. Или об этом? В словах война-дети-школа оказалось столько общего, что эмоции зашкаливают и заканчиваются. Много нелепых словосочетаний дала война. Дети-доносы! Тоже нелепо. Но оно есть!  

Воевать в армию «лнр» ушло менее 10 % жителей оккупированной территории. Ну, вот посудите, на 72 000 Свердловск в так называемом «народном ополчении» оказалось чуть больше 3500 «вояк». Умирать за «светлое эсэсэровское будущее» были готовы не все. Получать пенсии, как в России, хотели намного больше. А сколько тех, кто написал доносы? Знаете, по выясненным людям и обстоятельствам, не всегда оказывалось, что заявители были «за» или «против» «русского мира». Чаще, они оказывались «нам все равно, какая власть, мы за себя».

Не всегда заявители были люмпеном, в понимании обывателя, ну, спившимися, бомжами, нет. Заявители были и учителями, и врачами, и даже чиновниками, поэтами, журналистами, предпринимателями, священниками, шахтерами, пенсионерами, селянами. Но, если одни делали это скрытно и без присутствия несовершеннолетних, то вот в таких конфликтах, использовали детей.

Сейчас «донос» на учителя, дети воспринимают и как игру, и как средство воздействия. Нет «пятерки», напишу в «мгб», что вы выступали против «лнр»,-это уже обыденность!

На фоне этого конфликта я вспомнила свое детство. УССР. Советская школа № 7. К нам в школу пришел странный учитель. Смешной такой. В вышиванке, с усами. Разговаривал на украинском и русском. Учил нас любить мир. География вдруг из нелюбимого и скучного предмета превратилась в путешествие. Карта стала не просто нарисованным пятном, а зовущим в дали ориентиром для исследований. А еще родной город, Луганщина, степи, островки, речушки стали открывать свои тайны. Мир оказался совершенно не таким серым, как рассказывал предыдущий учитель. Не таким воинственным. Не было злой Америки, голодной Африки и всемогущей России. Были мир. С реками, морями, озерами, были континенты, снежные пики, водные течения, впадины, излучины.

Но уроки срывали. Именно его уроки. Школьные хулиганы, как сговорившись, мешали учителю. Отличницы дули губки и выражали полное непонимание урока. Из разговора с одноклассниками я узнала, что их попросил так себя вести директор, чтобы убрать учителя. Он ушел из школы, и она опустела.

Слаба Богу, не ушел из моей жизни. «Рух», «Просвита», моя общественная работа и позиция, это его взошедшие зерна. Сколько нас из класса? Из моего (45 человек в классе) - 2-е. Но мы есть! Тогда это было непонятно. Сейчас- это война! И я, и Олег Иванович Олещенко, мой странный учитель, сейчас беженцы. Мы не смогли там и так!

Хотя среди учительского коллектива Свердловска самый высокий процент покинувших «лнр». Больше, чем в соседних Ровеньках или Антраците.

Это дает надежду.

В ООШ № 7, где училась и моя дочь, был прекрасно оформленный класс украинского языка, который вышит, собран руками прекрасного педагога, которая вынуждена была покинуть школу, после того, как старший класс сжег все куклы, в украинских костюмах, все рушники и веночки. Вернется ли она в Свердловск? Вряд ли! Эти раны не зарастают.

Есть и те, кто открыто выступает против террора и остается на работе. Таких уже уважают и дети, и родители, а власть, старается делать вид, что это их не касается. Я не буду на них акцентировать внимание на фоне задержаний Луганских блогеров. Но, есть учителя, которые продолжают участвовать в семинарах, выезжая в Украину, защищая диссертации, продолжая обучение и повышение квалификации без отрыва от войны. Дети для них, это фронт,и они борются за каждого ребенка там.

Современный конфликт в условиях оккупации, который произошел в ООШ № 2, это показатель настроений в обществе, показатель уровня поражения общества, и вопросы к реинтеграции Донбасса. А еще это Луганщина «до» «русского мира» и Луганщина после «русского мира». Опустошенная, сломанная, разделенная, больная. Она была такой всегда. Просто мы не замечали этого.

Но замечаем ли мы это в Украине, в наших школах и системе образования? Это важно, это, начало войны! Я выкладываю фото статьи из сепарской газеты о конфликте, как прямое руководство оглядеться, оценить уже нанесенные совково-пророссийским образованием раны на теле Украины. И избежать «лнр» всеукраинского масштаба.

Луганщина, Донетчина, это феодальный край, застывший в СССР. Его, словно специально отрезали от мира и Украины, чтобы разделяя властвовать. В мире информации и технологий, дети не умеют искать в интернете что-либо кроме стрелялок, игр, соцсети, музыки и фильмов. Советские методы воспитания, советские методы пропаганды и преподавания. Поощрение детской агрессии. Поощрение взяток, покупок оценок. Разделение на своих и чужих, публичное наказание методом унижения. А потом война!

Война в представлении многих, это солдаты и оружие, поэтому и связывают ее окончание лишь с поднятием флага и прекращением обстрелов. Я видела все грани войны. Школа-это тоже фронт. И не зря русские пропагандисты сейчас так много уделяют вниманию пропаганде в школах, патриотическому воспитанию подростков, спортивным и военным клубам.

Учителя «лнр», «министры образования», чиновники городских управлений, как и директор ООШ № 2 Татьяна Никишина в большинстве своем отсутствуют в «Миротворце», а значит, могут избежать наказания и за «руководящие должности» и за организацию «референдума», и за ненависть к Украине.

Мы просто учили, – скажут они потом.

Мы просто лечили, – скажут другие.

Мы просто защищали свой край, – скажут третьи.

И если бы я не хотела вернуть Луганщину и увидеть мир, улыбки детей, родных и друзей, я бы не писала это. Дети! Три года войны, пять лет, десять! Они растут! С ними укрепляются их фобии, убеждения, и такие Татьяны Николаевны ведут их, юных и открытых на дороги войны, кладут в их руки оружие и говорят, улыбаясь, чисто по-учительски,-твой враг там!
Я хочу мир!

П.С. Я и сама стала участником вот такой горькой печальной педагогической поэмы здесь на Черкасщине. И только опыт войны, и доверительное отношение с ребенком, помогли нам выйти победителями и на этом фронте. А сколько в Украине побежденных? То и дело в интернете всплывают истории о педагогах, поднявших на ребенка руку, повысившим на ребенка голос, позволившим ломать психику ребенка на свое усмотрение.

Понимаете, война на Донбассе, это, конечно, вона с РФ. Здесь нет вопросов и двумыслий. Но, то, чем стала эта война для общества, говорит и о другой ее стороне: идет война между цивилизацией, развитием и застоем, наукой, верой и сектанством, между прошлым и будущем, между кровавым наследием совка и теми, кто стремиться навсегда, поставить спасительную стену между садистами России и украинской нацией. Это вопросы жизни и смерти нашего народа.

А что такое народ и где начинается Родина? Думаю, многие согласятся, что формирование гражданина и человека начинается не только с семьи, но и школы. Школы, где так много времени проводят наши дети.

Школы, которые могут вырастить гения, поэта, художника, предпринимателя, политика, почему-то зациклено выращивают биомассу.

Почему став независимой страной, мы за 25 лет так и заглянули в школы, в учебники, программу, Минобразования и не смогли создать институт формирования нации. Ведь это важно!

Школы и дети Донбасса, сразу стали вопросом номер один для пропагандистов русского мира. Там, при помощи педагогов и программы, формируется будущее, которое, возможно, разрушит Украину.

Посмотрите видео со ООШ № 2 города Свердловска. Это банальный День молодежи. Данная школа бьет показатели по патриотизму, равные с ней, разве, что школы возглавляемые учителями коми-социалистами В.Косяковым (ООШ № 7) и А.Исаевой (ООШ № 8) того же Свердловска. Ни дня без формы, ни урока без Дня Победы, ни шагу без колорадки и триколора, развлечения, автомат!

Меня пугает, когда украинские чиновники говорят о восстановлении Донбасса исключительно суммами затрат. Звучит, как привычно регионально-феодальное,-отмыть! Сколько нужно денег, чтобы изменились эти Тани? Можно ли купить любовь к Украине и нужно ли покупать её?

Реинтеграция и восстановление Донбасса, это взвешенная государственная программа психологической реабилитации, люстрации и перезапуск системы! И только потом затраты. Глупо вкладывать в прогнившую, зараженную вот такими Татьянами Никишиными систему. Глупо пытаться именно ее перезапускать. Это, как вирус. Он снова будет спать, ожидая своего часа. До поднятия украинского флага над освобожденным Донбассом, Украина должна знать не только каждого сепара, терра, коллаборанта, пропагандиста в лицо, по фамилии и адресу, Украина должна иметь четкий план оздоровления территорий.