ЕЩЕ О ВОЖДИЗМЕ

Все недосуг было объясниться по поводу вождизма и вождистской ментальности, о чем писал недавно, сравнивая российскую социальность с украинской.

Эта терминология понадобилась мне, чтобы оттенить отличие способа управления по формуле «власть-деньги-власть» (российский вариант) от управления по формуле «деньги-власть-деньги» (украинский случай). В России ее нынешняя социальность произросла из самодержавно-монархического правления и укорененной в культуре привычке считать его безальтернативным. Что проявилось и после того, как век наследственного самодержавия исторически завершился, а именно - в феномене советских единовластных вождей.

В Украине же, пребывавшей в составе других государств, такой привычки глубоко укорениться не могло. Ни при монархиях, ни при советских вождях. Но в российской империи, наряду с этой ментальной традицией, существовала еще одна, позволившая императрице Елизавете Петровне, о чем я как-то уже упоминал, сравнить российское государство с «торжищем», где должности, равно как и административные и судебные решения, продаются и покупаются. И если с возникновением самостоятельного украинского государства привнесенная извне самодержавно-вождистская оболочка в нем не воспроизвелась, то традиция «торжища» не только воспроизвелась, но и стала доминирующей, что в первом приближении и описывается формулой «деньги-власть-деньги».

Читайте также: Не становись к Москве спиной

Я не стану утверждать, что это унаследовано от имперского центра. Могу утверждать только, что то была болезнь всей империи.

Но Россия, помимо ментальности «торжища», сохранила и ментальность вождизма. Не в том виде, как при Сталине, власть которого даже номинально не была опосредована ни законом, как при российских императорах, ни корпоративными нормами «коллективного руководства», как при его преемниках.

Теперь вождь стал «конституционным», но остался вождем не только в силу узаконенных полномочий, но и в силу восприятия населением ни от каких конституций не зависящим.

Здесь не место останавливаться на том, что оно может как наделить его легитимностью, так и лишить ее, если он обманет какие-то существенные для людей ожидания, с образом вождя в его глазах не сочетаемые.

Так, как оно лишало легитимности отдельных российских царей, произведя на политический свет феномен самозванства, равно как и отдельных советских генсеков и постсоветских президентов.

Но инерция вождистской ментальности по-прежнему с нами, а потому и люди, властью обладающие либо на нее претендующие, не могут избежать желания войти с ней в контакт.

В Украине же этого нет, и потому Янукович мог там узаконить статус властного монополиста, но при отсутствии в обществе легитимирующей вождистской ментальности восполнить ее ему было нечем, а попытки сделать это возвышением над частными деньговладельцами не только политически, но и финансово-экономически подвели его под Майдан.

В дискуссии по упомянутой заметке справедливо отмечалось (прежде всего, Э.Надточим), что в Украине, знавшей магдебургское право и имевшей опыт казацкой добровольной самоорганизации и выборности гетманов, договорно-правовое начало не было в культуре таким чужеродным, как в России. И потому там, в отличие опять же от России, есть запрос на конституирование правового государства снизу. Насколько он творческий и созидательный, дабы вытеснить «торжище» правом, выясняется сегодня на наших глазах, но это уже другой вопрос.

Читайте также: Забытая Россия или Барин уже выехал

Осталось напомнить, что разговор о вождизме и вождистской ментальности я затеял только ради того, чтобы лучше уяснить природу обнаружившегося невнимания не только российской власти, но и российской оппозиции к опыту украинской реформации. И той, и другой отсутствие интереса к ней диктуется российской вождистской ментальностью. Не только ею, но ею не в последнюю очередь.