В Украине сейчас возникла замкнутая информационная система, работающая сама на себя. История ее появления в чем-то удивительная, но довольно предсказуемая. А начну я ее с небольшой, почти частной истории Георга Пабста.

Он был австрийским кинорежиссёром, которым восхищалась молодая Лени Рифеншталь, — та самая, что впоследствии создала «Триумф воли». Два его фильма, «Солидарность» и «Западный фронт, 1918», снятые незадолго до прихода Гитлера к власти, снискали ему славу левака и пацифиста и были подвергнуты нападкам нацистов. В то время как Рифеншталь, уже обласканная фюрером, трудится над своим, воистину дьявольским, шедевром, который проницательный Зигфрид Кракауэр назовёт потом «тотальной трансформацией реальности», Пабст решает, что ему нужно держаться от Берлина подальше. Предложение эмигрировать в СССР он отвергает, объясняя это тем, что «его миссия — донести до западной публики идеи нового человека средствами буржуазного кино».

Франция — Голливуд — Швейцария — снова Франция. В 1939 году Пабст приезжает навестить свою мать. Австрия уже «аншлюзирована», у Пабста уже заказан билет на пароход, отбывающий в США. Однако начало Второй мировой смешивает ему все карты. Он остаётся в Третьем рейхе. Вынужденно. Есть, правда, и другая, куда более стыдная версия: Пабст, ещё находясь в Париже, внял призыву Геббельса вернуться из эмиграции — призыву, который отвергли Марлен Дитрих и Фриц Ланг.

Читайте также: Чи потрібна нам вітчизняна еліта?

Три фильма, которые Пабст успел снять до того, как Третий рейх превратился в прах и пепел, были иного пошиба, чем творение Рифеншталь, хотя два из них министерство пропаганды классифицировало как «ценные в государственно-политическом и художественном отношениях». Не будучи для нацистского режима «попутчиком», как Рифеншталь (для которой Гитлер планировал даже построить киностудию площадью 26 тыс. кв. м), Пабст, тем не менее, навсегда заработал себе клеймо коллаборациониста. Его не смогли смыть антифашистские фильмы, поставленные режиссёром после войны.

Сторонники чёрно-белого мышления наверняка назовут Пабста мерзавцем, по собственной воле запятнавшем своё доброе имя. Но на самом деле его история, по-моему, о другом: какой заведомо проигрышной для человека (необязательно художника) становится порой позиция нейтралитета. Недаром же циничный и прозорливый Макиавелли утверждал, что те, кто его соблюдает, сталкиваются с ненавистью побеждённых и презрением победителей. В мире, «сорвавшемся с петель», нейтралитет и беспристрастность напоминают совершенно шизофреническое желание посидеть верхом на баррикаде, по которой палят со всех сторон сразу. Экстрима хоть отбавляй, но спасения — никакого.

Читайте также: Експерт розповів, чому Рада підтримає законопроект про деокупацію Донбасу

Проверить, сколь пагубна бывает сама попытка объективности, довольно легко. Попробуйте эксперимента ради вслед за постом про то, что украинский язык нужно лелеять и развивать (аргументы), написать, что решение пана Дроздова выгнать из студии пана Романенко — ублюдочное (аргументы). Или после пяти тысяч знаков про то, что «Путин — ху…о» выдать на-гора нечто столь же эмоциональное, но уже в адрес Порошенко. С выкладками, фактами, логическими построениями. С чем угодно. А потом посмотрите на реакцию ваших друзей, читателей, подписчиков. Если они привыкли к одной их ваших филиппик (допустим, про Путина), то они, без сомнения, подберут подходящую — и не всегда цензурную — лексику для того, чтобы прокомментировать вторую (про Порошенко). И наоборот. Потому что в большинстве своём мы, каких бы взглядов ни придерживались, перестали в информационном потоке искать что-либо, кроме подтверждения тех убеждений, которые уже затвердели в нашем мозгу известковыми отложениями.

Мы отбрасываем всё то, что способно нанести вред нашей картине мира, стараясь сохранить психологический комфорт. В этом, собственно, нет ничего нового. Автор теории когнитивного диссонанса Леон Фестингер описал такие защитные механизмы более полувека назад. Парадокс, однако, состоит в том, что чем меньше мы склонны воспринимать неоднозначные (на наш взгляд) точки зрения, тем легче нас пичкать пропагандой. Поскольку её альфа и омега — упрощение и непротиворечивость. Из какого бы лагеря вся эта зеленовато-коричневая субстанция на нас ни струилась.

Возникает до странности замкнутая система, лопатящая сама на себя. Общество формирует социальный заказ — да, сегодня в значительной степени именно оно, а не власть, как принято думать. А те, кто обслуживает информпространство — журналисты, блогеры, лидеры мнений, — бросаются его выполнять, сознательно или нет подлаживаясь под вкусы потребителя. Потрафил им — молодец, получи конфетку в виде количества просмотров, подписчиков, лайков, позитивных комментов. Нет — пошёл на хрен! Сиди, ковыряй в носу, делай выводы на будущее. И ожидай остракизма от любой из сторон, которой ты, недоумок, не присягнул.

Это может показаться личной проблемой пишущего/вещающего. Но на самом деле это не так. Стремление к прокрустовой простоте, круговая порука непротиворечивости создают опасный социальный феномен. Общество начинает плодить «платоновы пещеры», обитатели каждой из которых уверены, что их фантазии о мире и стране и есть единственно правильные. А взгляды тех, кто окопался в другой «пещере», — неверны и злокозненны.

Это создаёт непримиримую поляризацию, где всякие заклинания об отмене «языка вражды» превращаются в пустой звук. Какая отмена? Вы что?! Простым ментальным конструкциям даже гомеопатическая коннотация смыслов и значений грозит обрушением. «Кто не с нами, тот против нас» становится единственно приемлемой формулой. Пропасть раскола, таким образом, разверзается шире, требуя всё новых — до идиотизма невзыскательных — доказательств «зрады» или «перемоги». Диалог становится принципиально невозможным. Вместо него — крики, улюлюканья, разгул туповатой ярости. Если повезёт, мордобой со стрельбой. Словом, замечательный компост для прорастания гигантских лопухов-популистов, вооружённых незатейливыми рецептами спасения отечества, которые на деле, разумеется, доконают Украину окончательно.

Увы, так действительно может произойти. И ничего случайного в этом не будет. Вороньё всегда слетается на поле, где днём ранее люди искали слишком простые решения. А двумя ранее — распинали тех, кто казался им «чересчур нейтральным». Чтобы убедиться в этом, достаточно полистать страницы истории. И не только Пабста…