О депрессии

Недавно я теснее познакомился с ней. Она уже несколько лет меня посещала, но вчера мне удалось немного приоткрыть завесу ее тайны.

Что такое депрессия? Ею называют состояние, когда ничего не хочется. Ничего. Кроме одного: спрятаться от этого мира подальше, забиться в самую темную дыру во вселенной и там тихо свернуться в точку. Но приходится жить и выполнять все функции живого: вставать, умываться, идти на работу, отвечать на вопросы, играть ненужную роль и делать прочие вещи, которые давно потеряли смысл. Огонь жизни и так на исходе, а все эти глупые действия отнимают последние искры. Каждое усилие дается с трудом, и потому остается лишь усталость и истощение. Опустошенность и боль.

В своем крайнем, клиническом виде это полное отрешение от мира. Вплоть до попытки из него уйти. В легкой степени это просто постоянные вялость, апатия, пессимизм. Если и есть радостные события, они все равно на фоне уныния. Но люди беспокоятся, когда наступает отчаяние. Тогда они обращаются за помощью.

Психиатры предлагают таблетки. Эксперты в интернете наперебой соревнуются в советах. Я же обратился к гештальт-подходу.

Благо, на прошлых выходных я углублялся в тему психопатологий. То есть, какие психические страдания откуда берутся – с точки зрения гештальт-подхода. И тогда чуть вспомнил, как произошедшие когда-то события сказываются на жизни человека сейчас. Если для выживания в критической ситуации пришлось использовать какой-то способ, то этот способ будет еще долго обуславливать жизнь. Я не просто буду выкручиваться так же, но и неосознанно буду формировать вокруг себя похожие ситуации. Чтобы в них выкручиваться так же. И так каждый раз. Так я попадаю в мучительную зону комфорта и не могу из нее выйти.

Если верить гештальтистской теории развития, то моя депрессия зародилась, когда мне было полгода-год. В этот период ребенок, взаимодействуя с миром, обращает внимание, как тот на него реагирует. Если поддерживает, если сообщает, мол, дерзай в своих попытках расширить границы – тогда человек постигает: «я могу пробовать, это прикольно, это позволяет мне проявляться, быть таким, какой я есть, я могу дать ход моим импульсам». Если же мир отталкивает, тогда приходит вывод: «все мои попытки действовать мне угрожают, мне нужно сдерживать свои импульсы».

Когда я родился, моя мать еще училась в институте. А мой отец уже любил другую женщину. И вот я ограничивал свою маму – из-за меня она была вынуждена больше напрягаться, во многом себе отказывать. Вряд ли мама мне это говорила. Но я наверняка это чувствовал: по ее жестам, мимике, случайно оброненным кому-то фразам. Через несколько лет я уже понимал, что мама ради меня многое терпела. И я старался ее никак не огорчать.

Каждый раз, когда я что-то рвал, ломал или пачкал, то сознавал – я врежу человеку, которого больше всего люблю. И уже четко понимал: если я так дальше буду себя вести, если не буду сдерживать свои порывы, то лишусь любви и принятия и жизни вообще. Помню, когда я еще чуть подрос, то так хватал дверные ручки, что сломал несколько. И получил жесткий нагоняй и установку: я наношу вред этому миру. И вот я применял силу как можно осторожнее.

Читайте также: Несколько лайфхаков о том, как бороться с энергетическими вампирами

Получилась травматическая фиксация – с тех пор многие мои импульсы воздействовать на внешний мир вызывают чувство вины. Чтобы не переживать ее, чтобы не вредить миру, я научился эти импульсы не пускать вовне, а как-бы заворачивать вовнутрь себя. Неосознанно, конечно. Ведь что спасает жизнь раз, то потом работает автоматически.

Это сказалось на том, как я взаимодействую с миром сейчас. Чаще всего я автоматически решаю, что лучше не воздействовать на окружающую среду, не проявляться там, где хочу. Так я выбирал профессию, окружение, развитие. Теперь многое в моей судьбе проясняется.

Чтобы меньше страдать, то я и не осознавал своих желаний. Но потребности вынуждают контактировать с миром, и эти импульсы никуда ведь не деваются. Они остаются в теле, причем, не в направлении наружу, а наоборот – вовнутрь. В итоге я переживаю угнетение, давящее чувство в груди, хочу скукожиться. И тем самым – исчезнуть.

Когда-то я с этим справлялся маниакальной активностью – еще одним способом отвлечься от вины. Я соблазнял девушек, пытался делать бизнесы, напивался и буянил. Я был чертовски энергичен. Но устал. А когда стал больше прислушиваться к себе, то активность все чаще сменялась подавленностью. Пока последняя не возобладала окончательно.

Вначале я ее старался не замечать. Давящее чувство можно было чуть уменьшить, если курить. И я курил. Но бросил. Осталось пить или что-то съесть – особенно острого, жареного, сладкого или мучного. И я запивал и заедал. Потом я решил не сопротивляться депрессии. Даже намеренно погружался в нее. Если побыть в ней пару-тройку дней, то потом легчало: появлялась энергия, оптимизм, я хотел что-то делать. Но постепенно всякая физическая активность стала вызывать отвращение – и я бросил бегать, ходить в тренажерку, танцевать, играть в теннис. Я набрал много лишнего веса, а из-за этого – лишние проблемы со здоровьем. Я стал все меньше чего-либо хотеть и добиваться. Мне стало более привычным уныние. Я перестал видеть шансы, какие-либо возможности больше меня не возбуждали.

Оно и неудивительно – если постоянно заворачивать импульсы вовнутрь, то откуда браться интересу к внешнему миру? Остается только знание, как нужно быть, но желания быть уже нет. То есть, можно жить только из понимания, а в этом никакой энергии.

Люди, которые так подавляют себя, видят мир нерадужным. Там, где здоровые находят возможности, депрессивные высматривают препятствия. У депрессивных мир мрачен, и в нем царит безысходность. Никакой надежды нет. Бихевиористы называют это выученной беспомощностью.

Но мне повезло – за подавленностью я почувствовал раздражительность. Потому что какого черта я должен все это терпеть? Я сосредоточился на ней и понял, что злюсь. Еще прислушался – хочу крушить все вокруг. Благо, через час я встречался со своим психотерапевтом. Он предложил мне потолкаться ногами, что я попробовал, и мне понравилось. Из его кабинета я вышел с улыбкой, расправленными плечами и сильной дозой оптимизма.

Читайте также: Почему важно оставаться собой

Что же происходит с человеком в такой депрессии? Он хронически не выходит на контакт с миром. Просто не может, не умеет. Он не знает, что можно энергию можно направить вовне. И тут психотерапевту нужно сделать шаг навстречу, пригласить к контакту. Обнаружить импульс и направить его вовне. В моем случае – потолкаться ногами.

Сам я не то, что не смог бы самостоятельно обратиться к миру – я бы даже на догадался, что это возможно. В моем представлении такого просто-напросто не было. Поэтому безумно рад, что есть психотерапевт.

Я бы продолжал страдать, пока депрессия достигнет своего пика, и меня на некоторое время отпустит, и я снова смогу что-то делать. Но я так бы и продолжил смотреть на мир мрачно. И понемногу смирялся бы с безысходностью.

Теперь появилась надежда. А она уже сама по себе заставляет импульсы искать выход наружу. К миру.