Политологи и лингвисты когда-нибудь напишут объёмные работы о роли "термина" – "русофобия" в российской пропаганде. Хотя у словечка мутное и скромное прошлое, –  именно в путинских реалиях оно прижилось и расцвело - в рамках анти-западного, милитаристского вектора нашего режима.

По идее, оно призвано означать иррациональное неприятие Западом нашего "особого пути", мнимый страх перед "величием России" – с её (как известно) "миролюбивой внешней политикой".

И здесь любопытны детали. Прежде всего, это – трижды фальшивое (трижды фейковое) понятие, пытающееся мимикрировать под научную терминологию – с претензией на научность и объективность. Удивительное словечко с тройным идеологическим «дном». Слово – мираж.

Во-первых, «русофобия» – не термин (в отличие от ксенофобии, гомофобии, агорафобии и прочих форм «фобийности», имеющих объективный, научный смысл). Во-вторых, «термин» не имеет к «иррациональности» никакого отношения.

«Страх» перед путинской Россией – рациональный ответ Запада на оккупацию, войну и агрессию кремля в целом. В третьих, нет никакого неприятия русских, – «термин» подменяет понятия, намеренно путая этническое с политическим.

Есть закономерный «страх» нормальных людей (и нормального мира) перед политикой кремля, есть критика российского общества, разделяющего ответственность за этот курс, но это не имеет к «фобиям», «русским» и мнимой терминологии ни малейшего отношения.

Называть Аркадия Бабченко «русофобом» – означает сознательно подменять понятия, в полном соответствии с «креативом» нашей пропаганды. Но за фейковым словечком «русофобия» – маячит более общий вопрос об имитационности «русского мира», в целом.

Система «декораций» и подобий (от "выборов", "парламента", "судов" – до "демократии" и пр.) – традиционная черта российской политической системы – чуть ли не с Петра (внедрявшего модель западных институтов в авторитарные российские реалии).

Имитационность – всегда была важной частью имперского быта России, которая, будучи абсолютистской системой, всегда стремилась "вписаться" в рамки европейской культуры, выглядеть (по мере сил) "респектабельной" частью Европы.

В новую эпоху, когда западные правовые стандарты и ценности обрели глобальный характер, авторитарная империя вынуждена системным образом имитировать европейские институты, продолжая настаивать на европейском статусе России и "русского мира".

Читайте также: Простые европейцы постепенно прозревают, что Россия – это страна убийц

Понятно почему. Россия не просто исторически и географически связана с Европой, она просто не способна поддерживать нужный уровень жизни – вне европейских технологий, науки, товарооборота, финансов, стандартов потребления и быта (элиты - прежде всего).

Российская система выживания "на окраинах" развитого Запада (мимикрия под его внешние формы), - вошедшая в плоть и кровь «русского мира», - по праву может быть названа "национальной идеей". Причём, в вековом и историческом смысле. Пётр заложил основы этой «шизоидной» двойственности, согласно которой мы желаем для себя европейских форм жизни - на почве родной полицейщины.

Мракобес Милонов с айфоном Apple в кармане – лучший образ «русской идеи», русской исторической судьбы и русского мира в целом.

Милоновы способны «снимать сливки» с достижений западной культуры, завозя их «за лес и сало» (как писал поэт). Но сам «окраинный» и вторичный «русский мир» – не имеет внутренних ресурсов для прогресса (политического, технического, исторического – какого угодно). Это вовсе не значит, что российская империя не играла роли в европейской истории, – «Священный союз» или мощная сталинская экспансия в ХХ веке – известные примеры.

Но вряд ли это можно отнести к факторам глобального прогресса и развития. Разве что – в роли отрицательной модели.

Крайне низкая цена жизни в России, способность к милитаристской мобилизации и репрессивная система – были, скорее, условиями для продвижения мировой реакции. А никак не демократии, свободы и правовой идеологии.

Россия традиционно выживает на периферии западного мира, «зеркально» имитируя формы западной жизни и питаясь "соками" его цивилизационных и культурных достижений.

«Русофоб» Чаадаев (стоявший у истоков русского философского самосознания) прекрасно понимал место и роль России «на окраине» европейского прогресса. Блок в начале ХХ века (и не только он) на новом этапе – героизировал мифологию «гуннов» и «скифов», «степных кобылиц» и прочих «красот» русской жизни, видя историческую миссию России в спасительном «пограничье» «между монголов и Европы». Роль – не самостоятельная, не самоценная, – но производная от европейского пути и его уникальных задач.

Пустырь за домом (кстати говоря) – может спасти вас от лесного пожара в экстремальные времена, но вряд ли сам пустырь – достоин почитания в своём собственном качестве. «Скифские» интуиции Блока можно понять как попытку противопоставить себя Европе, обнаружив собственную историческую ценность и самодостаточность – вне европейского контекста. И вне европейской культуры.

Ни у Блока, ни у большевиков – убедительно не получилось. Желание «обернуться» к европейскому миру «своею азиатской рожей» - закончилось катастрофой для инициаторов этого жеста.

Путин сегодня идёт по тому же пути, «строя рожи» Западу, но уже в виде фарса, а не трагедии..

Как и огромная часть русского общества, архаичный Восток рвётся сегодня в сторону Европы, стремясь воспользоваться преимуществами Запада (не разделяя его философии и духовных принципов), – но в отличие от России, пока не освоил виртуозную "имитационную культуру", оставаясь «чуждым элементом» со своей религией и бытом. (Требовать себе хиджаба и айфона, шариата и уровня жизни одновременно – вряд ли перспективное желание).

России больше повезло в плане географии. Мы развивались по соседству и имели возможность (как сказано у поэта) "за лес и сало" – возить "всё, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный". Врастая в европейскую жизнь - и при этом оставаясь на её духовной, технологической, политической периферии.

Свободная мысль не зря эмигрировала на Запад, где и могла развиваться в качестве «русской мысли». «Мёртвые души» написаны в Италии, а «Отцы и дети» - во Франции. Не говоря уже о Герцене, Бердяеве (в другую эпоху) и «философской эмиграции»..

Самое занятное, что и триста лет спустя мало что изменилось: «русофобы» – в изгнании, оппозиция спорит о судьбах России за её пределами, "лес и сало" (вкупе с нефтью и газом)  составляют основную статью дохода, а Лондон –  так же "щепетилен" (хоть и в другом смысле слова), твердя о правах человека.

Всё это выглядит трагично, тоскливо и комично одновременно...

Цикличность национальной глупости (пополам с маргинальностью) – трагична. Потуги «сорваться» с западной орбиты, стать самоценной и «равной» планетой – смешны.

Путинский курс на разрыв с Западом, заявка на «особость» –  тривиальная "потёмкинская деревня", –  поскольку подлинный разрыв обескровил бы российский организм, отрезав "больного" от "систем жизнеобеспечения" (западного производства). Курс на "особый путь" –  это дорожка в сторону морга –  со стола в реанимации, где "российский пациент" пребывает очень долго (и порой неплохо себя чувствует). Временами гадя под себя и пакостя врачам.

Советская попытка полной автономии от Запада и войны с ним не протянула дольше 70 лет (мизер на шкале истории).

Читайте также: Деградация российского общества углубляется быстрыми темпами

Ясно, что у путинской России шансы "повторить" советские потуги вовсе нулевые.

Мы достигли феерических высот в искусстве Имитации. Мы имитируем всё, что доступно нам на Западе в качестве образца.. Правовую систему, конституцию, понятия, моду, еду, образ жизни.. Терминологию и лексику, форматы общественной жизни...

Приспосабливая их – в интересах собственного исторического захолустья. Словно глобальная Людоедка-Эллочка, Россия норовит угнаться за богачкой Вандербильдшей, приспосабливая крашеную кошку – вместо норки..

Не в силах стать Западом, мы имируем его, пытаясь вжиться в образ и нанося густой грим. Но это не меняет ни повадок, ни характера.

Вся наша формальная политическая система – представляет собой гигантский муляж. Гигантский фейк, изображающий машину, внутри которой суетятся люди с шестернями и педалями, рычагами и верёвками..

Матерятся и жмут на педали. И машина русской жизни – как бы едет.. Как бы по единому шоссе..

«И косясь, постораниваются, давая ей дорогу, другие народы и государства..» Того и гляди – развалится.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram