Московская Олимпиада 1980 года навсегда осталась в истории омраченной советской оккупацией Афганистана, бойкотом и крахом разрядки напряженности. Да, в дни самих Игр болельщики наслаждались духом состязаний и плакали, когда в неизвестность улетал олимпийский Мишка. Но история неумолима. Она помнит не мишку, а искалеченных афганских детей, искореженные судьбы тысяч советских солдат и опустевшие в день прощания с Владимиром Высоцким олимпийские стадионы.

Сочинская Олимпиада разделила судьбу московской. Да, сегодня все еще не забыли анахроничную церемонию ее открытия, будут обсуждать закрытие и поражение хоккейной сборной. Но в истории сочинская Олимпиада останется лишь нелепым фоном для похорон жертв киевской трагедии, иллюстрацией к Майдану, который будут вспоминать как начало грандиозных процессов преобразования на всем постсоветском пространстве.

Владимир Путин, конечно же, хотел не этого. Как самодовольный барин, в поместье которого приехал цирк, он стремился насладиться дорогостоящим представлением – а заодно и явить себя в качестве главного его участника. Но Украина даже в дни спортивного праздника оставалась для российского президента куда более важной проблемой, чем хоккей или фигурное катание. Украина с ее Майданом буквально отравляла каждый миг существования человека, убедившего себя в том, что мир – это то, что он видит в сплюснутом зеркале Дмитрия Киселева, а люди – уродцы из кунсткамеры, с которыми он не встретится никогда. А если уродец каким-то чудом выбрался из своего убежища и стал кричать «геть», то нужно любым способом загнать его обратно, туда, где он никому не мешает и может доживать свою бессмысленную жизнь в тени имперских знамен и телевизионного кликушества.

И Путин решил, что спокойствие для него важнее праздника. И если это спокойствие не дается само собой, то его нужно просто купить – ведь все на этом свете, даже совесть, правда и честь, продается и покупается за деньги. Обещанием 15 миллиардов долларов он уже купил будущее целой страны, навсегда, как ему казалось, превратив ее жителей в подданных его нового вассала. Но так как с покорностью пока не сложилось, он стал покупать спокойствие по частям. Сначала – 3 миллиарда, испарившиеся в днепровских туманах. Теперь – два, но эти уж так просто не испарятся. И если есть желание наложить на них вспотевшую от напряжения последних месяцев лапу – омой ее в крови.

Так первая в истории Российской Федерации Олимпиада на своей земле и стала играми, совпавшими с убийствами и похоронами. Так новости из Сочи оказались потесненными в программах мировых телеканалов драматичными кадрами из Киева. Но это было не совпадение. Это была тщательно спланированная операция по устрашению и уничтожению, которую просто побоялись – или не смогли – довести до конца.

Накануне Олимпиады многие наблюдатели говорили, что Путин «займется» Украиной уже после своего праздника, что сейчас ему не до соседней страны. Но они недооценили Путина. Чего на самом деле хотел Путин – так это спокойствия после Игр. То есть чтобы на момент их закрытия никакого Майдана не было. И не то чтобы он не мог представить себе, что это спокойствие, за которое было решено выложить два миллиарда, может сопровождаться реками крови. Просто он об этом не думал, просто цена человеческой жизни ничто по сравнению с терпким запахом победы. Вспомним «Норд-Ост». Вспомним Беслан.

Единственное, чего он на самом деле не понимает, – так это то, что все мы люди и для нас жизнь человека важнее, чем любой спортивный триумф. И что новости из горящего, заблокированного, но не сдавшегося злу Киева все равно будут для любого, в ком еще есть хоть что-то человеческое, важнее спортивных состязаний. А самое главное – они будут важнее для будущего.

И в этом будущем, когда станут вспоминать Майдан, никогда не вспомнят об Олимпиаде. А когда вспомнят об Олимпиаде, непременно придет на память Майдан, взрывы, обстрелы и вереница гробов по киевским улицам, последний поход жертв братоубийственной войны, развязанной как раз тогда, когда были Игры мира.