Говорить – означает погрязнуть в тавтологиях. Особенно это заметно у профессиональных политиков. Политики усложняют действительность, погружая её в хаотическое сплетение подробностей. Всего лишь два-три столетия назад печатный текст предлагал читателю знание. Противоречивое, иногда дерзкое, зачастую холодное. Как у Ницше, парадоксального и очень точного: «Бог – это некое предположение. Бог – это вымысел, но кто испил бы всю муку этого вымысла и не умер?»

Интернет и телевидение не содержат знаний. Там одни лишь сведения. Разрозненные, замешанные на догадках и злословии. Знание мудрости и сомнений утрачено нами ради сведений. «Жизнь, как сон, снящийся Богу» - записал как-то великий Борхес. Так не говорят и так не думают телевизионные журналисты и комментаторы, живущие в интернете. Но есть и другая сторона у этой медали, лишенные мудрости телевидение и интернет позволяют событиям развиваться быстрее. Даже в тех странах, где замечание Ницше – святотатство, требующее тюремного наказания либо смертной казни. Ибо там, в средневековой традиции этих стран Бог не может быть предположением. Даже сейчас, в 21 веке.

На самом деле мир человека достаточно прост. Профессиональные политики лишь усложняют его. Ведь всё уже было названо и определено: добро и зло, любовь и ненависть, свет и тьма. Ремесло политика – в затирании смысла, в изменении формы, в смущении сердца. «Не быть злодеем, вором, лжецом – сатанинская гордыня» - ежедневно, ежечасно утверждают они. В каком бы месте мы сами ни жили, мы испытываем воздействие свойственных нам массовых эмоций и социальных условий, и от этого влияния почти невозможно отгородиться. Политики сгущают наши эмоции, добиваясь совершения нами поступков, к которым мы на самом деле не готовы. Власть – богооставленное место, записал как-то философ Сергей Борисович Крымский. Но и оппозиция – богооставленное место, потому что она, оппозиция, есть грядущая власть.

В одно из воскресений, прохаживаясь на протестующем Майдане, я оказался замеченным у одной из палаток. Девушка искренне попросила меня придти к ним и рассказать что-либо очень важное. «Именно вы, Семён Фишелевич, никто другой». Я ответил немедленно, не раздумывая, указав рукой на сцену Майдана, где в это время, как я помню, выступал депутат Яворивский: «Нет, это невозможно, там не моё место…» Девушка мягко прервала меня: «Понимаю. Это и не наше место. Те, кто выступают там с призывами, всем нам чужие. Я приглашаю вас сюда, к нашей скромной палатке».

Давно сказано: революцию нельзя вызвать, её можно только ускорить или облегчить её приход. Так случилось, наша прежняя власть сумела это сделать. Жестокая, неуклюжая, неумная и самонадеянная, она сделала с нами то, что для всех нас оказалось неожиданным. Ранее, в тоталитарном СССР мы жили в недоверии к истине официального текста и в доверии к истине подтекста. Новая, посттоталитарная власть пыталась удержать нас в привычной позиции страха и равнодушия. Но мы изменились, незаметно для неё, власти. И незаметно для самих себя. Мы захотели упорядочить свою жизнь, отказаться от нескончаемой лжи. В эти осенние дни мы поняли: порядок может быть девизом полиции и девизом революции. И мы выбрали второе.

Ни один психически нормальный человек не пошёл бы на охоту, если бы ему приходилось убивать дичь зубами и ногтями. Лишь за счёт отгораживания наших чувств становится возможным, что человек, который едва ли может дать вполне заслуженный шлепок капризному ребёнку, вполне может решиться нажать пусковую кнопку ракетного оружия или открыть бомбовые люки, обрекая сотни самых прекрасных детей на ужасную смерть в огне… Это было написано в 1963 году в Вене. Увы, в 2013 году украинский «Беркут» опроверг эти либеральные мысли великого естествоиспытателя Конрада Лоренца. Психически нормальные, но нравственно разрушенные украинские солдаты показали классические примеры жестокой охоты сильного на слабого. С этого, собственно, всё начиналось…

В 1906 году известный российский публицист записал: «В каждой стране крайние эксцессы партийной страстности имеют свой особый характер. В Германии, в пылу партийного раздражения, ругают своего противника идиотом и невеждой; в Англии стараются узнать, не соблазнил ли он чужую жену; во Франции ищут доказательства его подкупности и казнокрадства. У нас в России делают и то, и другое, и третье, но первее всего исследуют всех и каждого с точки зрения той или иной «политической благонадёжности». Много прошло лет, более века, а и у нас, как говаривал Владимир Ильич Ульянов-Ленин, есть такая партия. Партия регионов. Грустно такое констатировать, очень грустно.

Мы, украинцы, сто лет спустя готовимся внести свою лепту в этот бесконечный процесс «послереволюционного очищения», приступаем к проведению так называемой люстрации. Статей уголовного кодекса нам явно не хватает, мы не хотим наказать воров, убийц и грабителей тюрьмой, нам достаточно объявить их непрошедшими люстрацию.