«Прошу принять меры и проверить гражданина N, живущего в соседней квартире (или занимающего кабинет под номером таким-то), есть сведения, что он гнида, пятая колонна и провокатор», – кажется, рано или поздно лояльная колумнистика, журналистика и активность в соцсетях сведутся к подобным фразам. Остальные слова покажутся и окажутся лишними. Жанры – колонка, репортаж, рецензия – в органах печати, официально одобренных, стремятся к одному, не публицистическому и не литературному, – доносу.

1) Шипя и злобствуя. Любимый жанр Эдуарда Лимонова в «Известиях» и большинства колумнистов «Комсомольской правды». Самое сильное впечатление за последнее время на них произвел «Марш мира». Обличители не только увидели на нем бандеровские флаги (что бы это словосочетание в мыслях авторов ни значило, флаги были анархистскими), но услышали призывы: «Бандера приде, порядок наведе». «Они радовались поражениям российских солдат в Чечне, приветствовали агрессию Михаила Саакашвили в 2008 году, когда грузинские системы залпового огня превращали в крошево Цхинвал, а грузинские танки в упор расстреливали легковооруженных российских миротворцев и укрывшихся в подвалах на базе миротворцев мирных женщин, детей и стариков. Они каждый раз упоенно предвкушают и пророчат нашей стране неудачу, пускаясь иногда в такое запределье, что иной маргинал побрезгует их обществом», – гневается обозреватель «Комсомольской правды» Александр Гришин. У Эдуарда Лимонова стиль поцветистей: никакого нагнетания, никаких стариков и детей. Врага выдает описание: «Некрасивая и больная Новодворская, жирный Немцов с крашеной шевелюрой, засохший Карлик Нос Яшин, сестра Прохорова и другие персонажи музея восковых фигур ультралибералов». Возьмут такого в автозак или пустят в расход за городом – не жалко. 

Истоки: разгромные статьи в адрес троцкистов, правоуклонистов (30-е годы) и космополитов (конец 40-х). У первых есть чему поучиться Дмитрию Ольшанскому и Эдуарду Лимонову, у вторых – умеренным колумнистам КП и «Известий». Так, например, газета «Правда» в 1949 году клеймила нескольких театральных критиков.

«Шипя и злобствуя, пытаясь создать некое литературное подполье, они охаивали все лучшее, что появлялось в советской драматургии», – жестко, но не слишком. В 30-е было по-другому. «Люди, которые уже давно стали политическими трупами, разлагаясь и догнивая, отравляют воздух вокруг себя. Это люди, потерявшие последние черты человеческого облика. Их надо уничтожать, уничтожать как падаль, заражающую чистый, бодрый воздух Советской страны. Хорошо, что органы НКВД разоблачили эту банду. Правда, хорошо. Спасибо органам НКВД, что они наконец разоблачили вот эту банду!» – отзывался о былых соратниках замнаркома тяжпромышленности Георгий Пятаков в 1936 году. Через год его самого осудили и поставили к стенке.

Чего не хватает: призывов обратить внимание и принять меры.

2) Разгромная рецензия. До взятия Крыма жанр находился в полуспящем состоянии, разве что иногда от провластных СМИ доставалось Юре-музыканту, Гельману Марату и Серебренникову Кириллу. Сейчас список расширился за счет Андрея Макаревича, выступившего против войны с Украиной. Шевчук, Гельман и Серебренников тоже никуда не делись, как и Акунин с Толстой. Жанр начал пускать почки и уже почти цветет. 

«В душе я надеялся, что Шевчук действительно переживает за Россию и хочет сделать ее привлекательнее. Вон он как, назвавшись "музыкантом Юрой", схлестнулся с Путиным. Такой человек не может фальшивить. Все похоронил небольшой ролик, размещенный на одном из видеохостингов три года назад. Музыкант Юра вместе с Борисом Немцовым и Леонидом Парфеновым ждал посадки на частный самолет, чтобы вылететь в Танзанию», – горюет колумнист «Известий», журналист Михаил Шахназаров. «Своеобразные вокальные данные» Бориса Гребенщикова он оценить не смог, а то наверняка высказался бы и в его адрес. Макаревичу, конечно, тоже досталось: «Он давно перестал быть художником и стал оппозиционен и зол просто-таки до неприличия. Если ты имеешь бизнесы, то защищать эти бизнесы нужно не так. А если ходить в одной колонне с украинскими радикалами, а потом придумывать истории про кургиняновских соколов, обозвавших его "жидом", веру поклонников уже не вернешь». Конечно, после такого разгрома следует ожидаемый вывод: «ценность русской рок-музыки равна нулю». 

Истоки: советские статьи о рок-подполье, о тех же Макаревиче, Гребенщикове и Шевчуке. Канон был обозначен в статье «Комсомолки» «Рагу из синей птицы». «Нам же хотелось – и мы не считаем это желание личной прихотью, – чтобы советские ансамбли работали с поправкой на наше, советское, время… вполне обеспеченные артисты скидывают с себя перед концертом дубленки и фирменные джинсы, натягивают затрапезные обноски (кеды, трико, пляжные кепочки, веревочки вместо галстуков ) и начинают брюзжать и ныть по поводу ими же придуманной жизни», – требует от мироздания коллектив авторов, в числе которых был и писатель Виктор Астафьев. Уже тогда прозорливцы угадывали, что стране угрожает гидра гомосексуализма: «Инфантильное, "под детство", звучание голоса, в любой момент использующее микстовые, фальцетные оттенки. В сочетании с усами, а то и бородами артистов эта манера пения полностью перечеркивает мужское начало и в исполнении, и в художнической позиции. Услышать нормальный мужской голос в подобного рода ансамблях стало проблемой. Мужчины! Пойте по-мужски!»

Чего не хватает: требований запретить гастроли и заверять тексты и музыку в «соответствующих органах».

3) Там негров линчуют. Классические репортажи и колонки о жизни в странах прогнившего Запада тоже живы. В прошлом году «Комсомолка» выступила с выдержанным в лучших традициях былых времен репортажем «Страна заколоченных небоскребов». «Ни машин, ни людей. Хотя нет, вот бредет один. Словно зомби. Штаны сползают, куртка висит мешком. Темнокожий житель Детройта размахивает руками, кричит что-то в пустоту перед собой. Похож на героинового торчка – так их тут называют. И он не один. Героиновый зомби в Детройте – частый прохожий», – рисует мрачную картину Детройта Валерий Рукобратский. Одно отличие от классики обнаруживается: чернокожих сейчас не линчуют, наоборот, после прочтения репортажа напрашивается вывод – именно они в бедствиях и виноваты. В Детройте выборы мэра выигрывали темнокожие люди. В городе Флинте все еще хуже: «Прямо кожей ощущаешь безнадегу, когда хрустишь битым стеклом, зайдя в зияющий пустыми окнами домик». Чтобы у читателя не возникало подозрительных мыслей – а вдруг в домике, например, на окраине Твери ощущаешь ту же безнадегу, автор вспоминает и поездки по России. «В самый разгар прошлого финансового кризиса я очутился в Тольятти, это был 2009 год. Тольятти произвел на меня гнетущее впечатление. Словно что-то инородное было воткнуто посреди красивых волжских лесов. На самом деле мне просто не с чем было сравнивать», – заверяет Рукобратский.

Ситуация на Украине дала творчеству новые просторы. Егор Холмогоров в той же КП обнаруживает, что «граждане Украины отрезаны от любых источников информации – будь то западные, российские или независимые украинские СМИ». «То, что они получают из телевизора, газет и своего интернета – это фантастическая ложь. Геббельс украинского разлива даже не пытается подмешивать к лжи правду. Но укрогеббельс – это уже не пропаганда, а именно концентрация лжи. Параллельный мир, в который насильственно погружены жертвы», – возмущается колумнист.

Чего не хватает: все есть.

4) Письма в поддержку: эти сочинения, собственно, никогда и не уходили. Коллективно поддерживали и КПСС, и Горбачева, и Ельцина, и Путина. Неумиравший жанр развивается – если раньше поддержки требовали конкретные действия, то сейчас поддерживаются на всякий случай любые, без лишних уточнений. «Мы твердо заявляем о поддержке позиции президента Российской Федерации по Украине и Крыму», – заявили деятели российской культуры еще до оглашения этой позиции. Дмитрия Киселева поддержали во вполне понятной ситуации: «Евросоюз ввел на своей территории запрет на профессию для одного из самых известных журналистов нашей страны, ведущего главной аналитической программы телеканала «Россия 1» – «Вести недели», которую еженедельно смотрят десятки миллионов телезрителей», – написали коллеги и не только коллеги Киселева на сайте «Вестей». 

Чего не хватает: все есть.

5) Донос: в печать пока не попал, хотя недописанными доносами можно считать и «обличение», и «рецензию», и даже «письмо в поддержку». Но в том же фейсбуке доносов уже немало, то глава Ассоциации православных экспертов Кирилл Фролов просит Владимира Путина и патриарха Кирилла начать демонтаж пятой колонны, то публицист Дмитрий Ольшанский обещает либеральным гнидам скорую расправу: «Здесь у вас, гниды, никакой жизни больше не будет. Сейчас вас пинками выкидывают с работы, закрывают ваши медиа, вырубают вашу малину со всех сторон. А дальше будет больше. Думаю, вы уже догадываетесь, что будет дальше». Тот же писатель дошел и до конкретного доноса, пока еще не в органы ГБ, но «сторонникам федерализма», захватившим администрацию Донецкой области, – журналист Илья Азар, мол, бандеровский шпион. Пост Дмитрий Ольшанский удалил, но портрет Азара на дверях администрации уже висит – «провокатор». Публицист вроде бы извинился, но не очень понятно за что, то ли за донос, то ли за то, что не поехал и не разоблачил шпиона сам.

В донос должны плавно перетечь и остальные перечисленные жанры, кроме, может быть, репортажа, – во всяком случае именно к доносу они и движутся. И давно бы уже пришли, если бы не одна причина – авторы не очень понимают, кто сейчас с радостью донос примет. В советское время адресат был понятен – госбезопасность, конторское начальство, которое может уволить или понизить неблагонадежного в должности, Минкульт или конкретная филармония, которые могут запретить гастроли. В то же время запрос на донос несомненно есть – стены напрягли уши. Ирина Яровая уже задумалась о наказании «за осквернение дней воинской славы». Почему бы к ним не отнести дни подготовки к референдуму – были воины, прославились «вежливостью». Владимир Путин рекомендует отличать «оппозиционеров, цивилизованно оппонирующих, от экстремистов», вспоминает словосочетания «пятая колонна» и «национал-предатель». 

Надо ли выявлять эту колонну, не очень пока ясно – вдруг завтра все переменится, случится какая-нибудь оттепель и в чести окажутся совсем не обличители. Упускать момент – тоже дело плохое. Авторы пока балансируют на грани и оттачивают мастерство, чтобы потом приписать – «обращаю внимание и прошу принять меры» и обходиться только этой фразой. Но самые нервные границу то и дело переходят – в текстах появляются «проститутки», «гниды», требования арестов и погромов. Этим авторам страшнее всего, как и Пятакову. Прошлое у доносчиков темное – кто основал НБП, кто в ней состоял, кто поддерживал Навального несколько дней, кто работал в штабе Ельцина, мало ли что. Так что приверженность надо доказать – а есть ли вообще для этого лучшее средство, чем донос?

Правду гражданину начальнику готовы рассказать не только мастера пера, но и хорошие, простые люди, и даже дети. Поговорили немного оппозиционные наблюдатели на выборах о политике в поезде, их попутчики уточнили позицию по Крыму и позвали милиционеров. Те проверили документы и ушли – запрос был, команды не было.