Слава Украине!

В голове Сереги Буйнова газо-электросварщика из Воркуты зазвонили тысячи колоколов и колокольчиков. Его вырвало на пол у дивана на котором он лежал. Вырвало желчью, ибо пошел третий день, как он “в завязке” и кроме воды изможденная плоть ничего не принимала.

Померещилось… ну да… где Воркута, а где Украина… Серега открыл глаза. От тусклого света, пробивающегося сквозь немытые стекла опять затошнило.

- Слава Украине!

На груди Сереги сидела огромная облезлая белка размером с бобра в серо-оливковой балаклаве. Из прорезей для глаз торчали уши с кисточками, а из ротового отверстия торчала острая мордочка с налитыми кровью глазками и желтыми зубами.

- Чо, кацап, припух? Слава Украине, говорю! - проорала белка, явно намереваясь впиться этими зубами ему в красный шнобель.  

- гггироям славва! - неожиданно для себя пролепетал Серега.

- Ось и добрэ. - белка спрыгнула на пол и потащила табурет к дивану. На табурете что-то стояло накрытое желто-голубой салфеткой.

- Вже прокыдайся, бо дурнэ спыть дурне сныця. Горилочки? - Белка размашистым жестом сняла салфетку и повязала себе на плечи. Салфетка оказалась украинским прапором.

На табурете стояла литровая бутылка “Хортицы”, тарелка печеночной колбасы и два гранчака. Пока оцепеневший Серега пялился на это подношение, машинально натягивая единственный носок, белка налила два по сто и протянула один гранчак ему.

Запах прохладного нектара парализовал все потуги “завязать” в полторы секунды. Запредельность происходящего не оставляла никакого выбора и Серега залпом замахнул сотку. Глотка приученная к наспех разбавленному водой гидролизному спирту “стенолазу” испытала множественный оргазм, и он, схватив бутылку, налил себе и белке по второй, выпил так же залпом и блаженно закурил Супер Приму.

- Ну, по третьей за любовь! - белка перешла на русский и налила снова по сотке.

Когда выпили, белка протянула ему кусок печеночной колбасы. Колбаса была теплой, ароматной, домашнего приготовления.

- Ну как, вкусно?

- Охрененно!- сказал Серега жуя и довольно улыбаясь, будучи уже реально подшофе.

- А мне не очень. - деланно скривилась белка, - девка явно уже не девка была.

- Какая девка? - равнодушно спросил Серега, пододвигая себе тарелку поближе.

- Ну ты деревня монголо-татарская! Это ж львовская колбаса имени Степана Бандеры и сына его Остапа. Ее со времен Австро-Венгрии делают исключительно из печени еврейских девственниц. Но я думаю, они халтурят уроды, чо-то не верится, что только девок берут, и я слышала что вместо еврейки могут кацапку зафигачить. Ничего святого, блин.

Серега поперхнулся пятым куском и вытаращился на белку, которая вышагивала по столу и снова перешла на мову.

- Ну хто так будуе коряво? - она на цыпочках вглядывалась куда-то через мутное окно, - ось як можно було так встановыты ракеты НАТО у Привоза, що аж з Воркуты выдно, що крыво. Ну та добре, Бандера прийдэ - порядок наведе, бо засралы все, лайна по самое гэть! - и со злостью пнула банку из под сардины полную окурков. Банка пролетела через всю комнату и громко стукнула в стену.

- Хорош шуметь, полицию вызову, достал уже алкаш! - завопил сосед и застучал чем-то железным по батарее.

- Сдохни москаль! - заорала белка и кинула в стену банку с остатками рассола. - на палю кацапню! - и запрыгала по столу пиная грязную посуду - Хто не скаче, той москаль, ла ла ла ла…

Серегу снова вырвало, в дверь громко стучали. Белка крикнула - Герои не вмырають! - запустила недопитой бутылкой в дверь и выпрыгнула в форточку с девятого этажа. Дверь выбили, и в квартиру ворвался ОМОН, все было бы ничего, ну дали пару раз по почкам, чо взять то с алкаша. Но… на столе где плясала белка лежала визитка, старший наряда взял ее, оторопел и со всей дури всёк Сереге с ноги в голову.

Голова болела жутко. Комнату застилал белый ослепительный свет. Запах хлорки, трубки-капельницы, руки на растяжке. Больничка. Рядом сидел Вован-кореш.

- О, очухался дебил! - он радостно скалился на все свои восемнадцать кариесных, - ты чо, дятел, выпрыгнуть хотел? Тебя из форточки еле достали, застрял придурок.

- Есть чо? - прошептал Серега спекшимися губами.

- Обижаешь! - Вован открутил крышку от пластиковой поллитровки от Буратино, смятой так, чтобы не выпирала из кармана и приложил к губам Сереги.

Серега сжал кулаки привязанных к кровати рук и судорожно глотал дерущий горло “стенолаз”. Сегодня она не придет, это главное.

Телевизор в коридоре вещал голосом Киселева:

“Фашисты Львова отлавливают последних ветеранов Великой Отечественной Войны и сжигают живьем на Вечном огне”.

- Вот же суки, дедываевале -  прошептал Вован. Серега заплакал. Как хорошо, что он дома, тут среди русских, вон Вован-корешок не бросил, соседи скорую вызвали… Даже уборщица которая шепотом матерясь развозила тряпкой мутную воду по кафельному полу была такая родная, русская…