Портал Slon.ru объявил литературный конкурс «Хороший сценарий для России».  Как же это для нас не характерно. Критицизм в тренде на протяжении вот уже двухсот лет. Русские классики вошли в мировую литературу своими разоблачительными мирами. И вплоть до наших дней пафос развенчания определяет русскую культуру. (Тот же Пелевин.)

   Когда Гоголь задумал переосмыслить Чичикова и нарисовать его путь от корысти к святости ничего путного не вышло. Возможно, по этой причине второй том «Мертвых душ» оказался в печке.

   Однако если «хороший сценарий» не получился у Гоголя, то может ли получиться хоть у кого-нибудь?

  Порой кажется, что русский мир с его феодальными традициями невозможно направить на путь справедливости и уважения к отдельно взятому человеческому опыту. Мы словно живем в фэнтэзийной вселенной с вечным противостояниям атлантического Средиземья (Запада) и Мордорской империи (России).

  Может у нас что-то не так с мечтой, и куда не пойдем, обречены возвращаться в исходную точку?  Однако русская мечта имеет глубокие исторические корни. Еще в русских сказках возникали образы идеальных царств и правителей.

  Но утопические миры в русской культуре как-то всегда оставались в тени жестоких правд. В частности, революционно-демократический утопизм, выраженный через литературные сюжеты, никогда не ценился высоко. Например, художественные достоинства того же «Что делать?» Чернышевского по мнению авторитетных литературоведов, растворяются в нарочитых идеологемах. Так и сформировался предрассудок (предрассудок ли), что глубины можно достичь только критикуя, а позитивные истории  с неизбежностью обречены на схематизм.

   Однако критический тренд в литературе уже давно пора переломить. Возникает вопрос, как бы нам так помечтать, чтобы изобрести самобытные и одновременно общезначимые сценарии русского будущего? Такого будущего, в котором не просто захочется жить, но чтобы можно было в него поверить?   

   Мечтать можно по-разному. В частности, американская мечта, которая в своих фундаментальных основаниях имеет представление о Новом свете, как о земле обетованной, трактует успех как индивидуальный. Именно в Новый свет в поисках лучшей доли стремились эмигранты. Тот или иной уникальный случай достижения социальных высот изначальным чужаком: без родственников, капиталов и связей, стал моделью успеха как такового и явился корневым сюжетом «американской мечты». Эти случаи раскручивались через масс-медиа, о них говорили и в результате народ утвердился в большой вероятности таких случаев именно Америке. И здесь абсолютно не важно, как на самом деле раскрутился Рокфеллер, перепродавая помидоры или получив наследство. Общественный дух пропитывался конкретными примерами, возникали стимулы.

   Но русская мечта всегда была нарочито идеальной. Её схематика деперсонализована. В основе русских мечтаний - коллективизм, соборность, примат общественного блага над индивидуальным. И никакого соотношения с конкретными опытами.

  Может поэтому русская мечта потерпела фиаско?  Человека не было ни в архаической соборности, ни в коммунизме. Значит, для того, чтобы начать изобретение убедительных хороших сценариев для России необходимо найти баланс в русской мечте между «всеми вместе» и «каждым в отдельности». Хватит сверхидей, достаточно испытывать комплекс цивилизационной исключительности (а то так и останемся в фэнтези). 

   Поэтому наиболее эффективный способ позитивизации русского настоящего и будущего – это выразить сумму условий, при которых может состояться конкретный успех (без всяких стартапов). Концепция мне здесь видится такой – история пути к успеху «простого смертного» в России не сверхидей, а здравого смысла.