В Дне Победы мне не нравятся две вещи.

Во-первых, название.

Во-вторых, государственная истерия гнусноватого свойства, типа «кто не прыгает, тот враг».

Между тем, День Победы с 1948-го до 1965-го в СССР был рабочим, будничным днем. Да и сегодня прыгать могут не все: например, если их частная семейная история касается переселенных народов или расстрелянных по приказу №227 «паникеров и трусов» (недавно ученики кинооператора Сергея Астахова, снимавшего «Брат» и «Брат-2» – большого, к слову, патриота – сняли об этом короткометражку «Винтик пропаганды». Там в эпизоде советский пацан-малолетка, приписывает себе лишний год, идет на фронт добровольцем, но при первом обстреле от страха бежит – за что получает пулю уже от своих).

Да и у меня один дед работал в НКВД и занимался выселением крымских татар (о чем сквозь зубы сказала бабушка – что вернулся после командировки черен лицом и молчал), а другой угодил в котел под Лиепаей и сидел сперва в немецких лагерях, а потом по той же причине в советских, о чем, как и дед-чекист, молчал, и юбилейных медалей не надевал, хотя я ребенком его сильно просил.

Теперь я его понимаю.

И каково было двум дедам породниться, понимаю тоже.

Так что для меня 9 мая – повод вспомнить свою собственную историю (околовоенные страницы которой сих пор темны, а непротиворечивые гипотезы заставляют прикусывать язык уже меня самого).

Но прыгать от радости, кричать «ура»? У того деда, что сидел, и у той бабушки, что его из лагеря вытащила, умудрившись сделать ему и себе при сталинском крепостном праве паспорта и сбежать из деревни в город, - у них немало братьев-дядьев-племянников без паспортов так и осталось. Поскольку с фронта не пришли.

Вот почему для меня праздник День победы не праздник. Праздником его называют те, кому чужие смерти помогают укреплять личную власть, - и те, кто верит любой власти.

Потому что иначе праздник был бы назван Днем скорби и памяти.

Почувствуйте, что называется, разницу.

Потому что в День памяти можно и нужно задаваться многими важными и нужными вопросами.

Например: как случилось, что победители живут хуже побежденных? Кто является формальным, а кто – реальным победителем в войне? Кто реально наследует сегодня тоталитаризму, одним из вариантов которого был коммунизм в СССР, а другим – нацизм в гитлеровской Германии (а фашизма в Германии не было, это словесная эквилибристика советской пропаганды, фашизм был в при Муссолини в Италии, и разница существенна: нацизм с 1942 года в ходе «окончательного решения» целенаправленно умерщвлял евреев, а в антисемитской Италии евреи выжили).

Таких вопросов много, и многие из них крайне неприятны (потому что даже невольно заставляют проводить параллели между, например, аншлюсом Австрии и аншлюсом Крыма, как это сделал профессор МГИМО историк Андрей Зубов, после чего профессорское кресло под ним обломилось на все ножки).

Но в День скорби и памяти их можно и нужно обсуждать, а в День победы – нельзя. В День победы можно только праздновать, потому что у праздников такое свойство, забывать и списывать все грехи (и это причина, по какой и последнему негодяю на Новый год Дед Мороз приносит подарок).

Будь моя воля, я бы переименование 9 мая произвел.

Хотя бы ради того, чтобы никто никому не мог в день 9 мая ставить в вину отсутствие патриотизма вкупе с наличием мозга.

И поэтому, я понимаю, 9 мая патриотизм вкупе с ненавистью к тем, кто не пляшет, год от года будут лишь нагнетаться.

Шансов на смену тональности пока нет никаких.