Однажды кто-то (и не один) не удержится и снимет обо всём этом кино. Хреновое это будет кино. Сопливое, местами красивое, но — хреновое.

Потому что, скажите на милость, как вы смонтируете это лучше, чем заголовки новостийных лент? Как склеите кадр за кадром идущего по красному ковру Президента и — сбитый самолёт над Славянском, кортеж Байдена — и обесточенный город, "Тимошенко: президент Порошенко — потужний фактор стабільності" и "В АТО кажуть, що терористи прикриваються немовлятами. МОЗ спростовує"?

И эту невозможность наконец-радости, и это отсутствие — уже 105 дней — праздника, этот ненаступающий оргазм, но вместе с тем, знаете что? — я уже неделю хожу по раскаленным улицам со странным чувством. Давно позабытым осознанием: этой _мой_ город. Это _моя_ страна. Она потихоньку становится такой, какой _я_ хочу. Ну, или во всяком случае, такой, на которую я согласна. А еще я наконец могу завязывать шнурки в темноте (кто знает, тот поймёт), и махать рукой милиционерам.

Еще многих надо повесить на ёлке. Многое перепилить. Но в городе дичайше пахнет липа и в руках странное ощущение каменщика.

У вас, кстати, есть это странное чувство? — Видеть, как мы впервые действительно строим. Впервые — мы.

Дорогой Пётр Алексеевич, Петро Порошенко. надеюсь, твои сммщики не зря там едят свой хлеб.

Нет у меня привычки называть незнакомых людей на ты, но мы с тобой сегодня интимно близки. Тебе досталась моя самая интимная ценность, та, что у каждого одна и неразменна — мой голос. You owe me.

Каждый сантиметр твоей красной красной дорожки — он из моих слёз и моей злости. Слёз и злости каждого из 9 миллионов 857 тысяч 308-ми. Чувствуй их всей поверхностью своих подошв. Слёзы и злость. И всё ещё дохрена веры.

Даже не вздумай подумать предать. Мы потеряли так много, что разучились прощать предательство. Мы обрели так много, что прощать предательство у нас уже физиологически не получится.

Когда не получается радоваться — получаются такие вот сентименты.

А до радоваться как-то немыслимо долго.