Владимир Путин 22 июля провел совещание Совета безопасности РФ, которое многие заранее объявили “ключевым” и даже “судьбоносным”. Причиной столь высоких ожиданий послужили сразу несколько факторов.

Во-первых, о плановом, в общем, событии было специально объявлено заранее, чего ранее не случалось. Судя по грозно звучащему анонсу, российские силовики собирались обсуждать “угрозы целостности и суверенитету страны”. Такая формулировка наводила экспертов и специалистов на самые мрачные мысли.

Во-вторых, объявление это было сделано сразу после удивившего всех “обращения президента к народу”. Просидев за телефонными разговорами с западными лидерами до двух часов ночи, потный и растрепанный Путин, глядя куда-то в сторону, пробубнил согражданам серию оправданий о крушении иностранного самолета без единого россиянина на борту, упавшего на чужой территории. Содержание этой речи и внешний вид Путина вызвали один недоуменный вопрос: “Что это было?!” Многие не в курсе, но растерянные и слабо связанные с реальностью ночные обращения к нации – не такая уж и редкость. Обычно в этом жанре выступают напуганные ближневосточные диктаторы, под которыми начал раскачиваться трон. 

В-третьих, сама ситуация, в которой Путин появился на глазах у изумленной публики, в высшей степени непроста. Сбитый самолет полностью разломал планы Кремля по переводу войны в Донбассе в вялотекущую фазу, в которой будет обеспечено динамическое равновесие между сторонами и медленное обескровливание Украины. Шила в мешке утаить не удалось: российское участие в боевых действиях стало очевидно всему миру.

Три этих обстоятельства вместе позволили многим российским политологам говорить о том, что готовится что-то зловещее – вторжение, война с Украиной или еще чего похуже. Логика пессимистов была такой: авторитарный лидер может позволить себе почти все – многочисленные дворцы, шикарные яхты, олимпиады, полеты со стерхами и взрывы жилых домов. Одно ему нельзя: проявлять слабость и отступать.

В этом случае исчезает главный ресурс легитимности “национального лидера”: сакральная природа его власти. Если он не способен ежедневно являть людям чудеса, кормить и поить их, и главное – бить любого врага в любых обстоятельствах, то в глазах собственных сограждан он быстро приобретает черты обычного дорвавшегося до власти ничтожества, банального диктатора с неясной легитимностью. Исходя из этого, многочисленные эксперты полагали, что Кремль ринется в атаку. Но вышло несколько иначе.

В российской политологии существуют две “путинские” аксиомы. Первая гласит: ВВП ненавидит принимать тяжелые, действительно рискованные решения и всячески их избегает. Вторая: он никогда не сдает “своих” и не отступает.

Перед заседанием Совбеза два этих правила сошлись в беспощадной схватке в президентской голове. Дилемму можно сформулировать так: либо принять окончательное и безвозвратное решение и уже открыто отправить войска в Украину, либо взять на себя вину за сбитый самолет и прекратить помощь сепаратистам. Первое позволило бы доказать восторженной публике свое всемогущество, но немедленно отозвалось бы удушающими западными санкциями. Второе посеяло бы разочарование среди населения, но позволило бы сохранить остатки репутации и возможность диалога с Западом.

Специалисты по психологии российского лидера ожидали, в основном, первого варианта, считая, что под вывеской “миротворческой операции” Путин пойдет войной на Украину, хотя и скинет ответственность за столь серьезное решение на Совет безопасности или кого-то из его членов персонально.

Однако в итоге победил страх перед принятием необратимых решений. Заседание Совета безопасности РФ оказалось по нынешним меркам на редкость беззубым и даже примирительным. Путин пообещал “не закручивать гайки” и вдруг заговорил об опоре на “гражданское общество” (давно им же придушенное, кстати), а секретарь Совбеза Николай Патрушев вообще огорошил народ, заявив, что власть должна “прислушиваться к мнению оппозиции”. От бывшего директора ФСБ таких речей никто не ожидал: в последние годы его коллеги внимательно прислушивались к оппозиционерам только на допросах. Никаких разговоров о вторжении на восток Украины, судя по всему, на совещании не было вообще.

Российские “имперцы” всех мастей – от лютых православных до ярых сталинистов – испустили едва сдавленный стон разочарования. Их голубая мечта о “зеленых человечках” в ярко-желтых украинских полях прямо на глазах развалилась на куски. Для так называемых “патриотов” итоги заседания Совбеза стали настоящим ударом. На их сайтах уже стали появляться изобилующие грамматическими ошибками рассуждения в стиле: “сегодня он (Путин) сдает Новороссию, а завтра укропы придут за Крымом”. О том, что аннексия полуострова – путинская затея, они уже не вспоминают.

Это разочарование – очень опасный для Путина симптом. Один из столпов его власти – оболваненный люмпен – уже почуял неладное. “Несгибаемый” нацлидер едва заметно, но прогнулся, пошел на попятную. То есть совершил то единственное, что строжайше запрещено людям диктаторского цеха. Тут действует правило езды на велосипеде: двигаться можно только вперед, стоит только остановиться – упадешь.

Что еще неприятнее для российского президента – это то, что люмпен начал от него отворачиваться в тот самый момент, когда мысли о дезертирстве пустили крепкие корни в головах олигархов и чиновничества – второй опоры его власти. В отличие от накачанных пропагандой обывателей, люди этой категории прекрасно понимают, что Путин бодрым шагом ведет страну к пропасти: американским секторальным санкциям, быстрому коллапсу экономики, народным волнениям и, возможно, чисткам и раскулачиваниям. До недавнего времени элиты были парализованы страхом перед Путиным, заговор в их рядах был невозможен. Сейчас же его слабость и неуверенность в себе могут в корне изменить ситуацию. По царящим в Кремле волчьим законам, вожак, неспособный защищать стаю и заботиться о ее благополучии, подлежит как минимум изгнанию.

В ночь на 23 июля по центру Москвы зачем-то ездил БТР, грузовики с солдатами, над городом летали вертолеты. В соцсетях начали нервно шутить про “Началось!”. И тут произошло удивительное: никто не засмеялся.