Я снова вижу Петра Порошенко, впервые после его избрания.

Он принимает меня в большом салоне с лепниной и странной розоватой позолотой, а камеры украинского телевидения снимают первые минуты нашей беседы.

Он напоминает мне о нашей встрече на Майдане, в переменчивые дни революции, воскресным февральским днем, когда по стечению обстоятельств мы выступили со сцены один за другим.

А еще — тот день, несколько недель спустя, когда я организовал его визит в Париж, вместе с Виталием Кличко и руководителями еврейской общины Киева, чтобы представить их в Елисейском дворце президенту Франсуа Олланду.

А еще — ту череду митингов во время его президентской кампании, в Кривом Роге, Днепропетровске, Днепродзержинске, всех этих русскоязычных городах, где я сопровождал его, а он предоставлял мне честь открывать встречу, обращаясь к собравшимся по-французски с приветствием из Европы.

И вот мой сегодняшний визит перед отъездом в Одессу, где завтра, в изумительном здании Одесской оперы, я должен читать текст пьесы, написанной мной специально для Жака Вебера, который поставил ее в Сараево, и с открытием сезона будет играть ее в Париже. Почему Одесса? — спрашивает он меня. Из-за Исаака Бабеля и его «Конармии», господин Президент; из-за Эйзенштейна и великой Потемкинской лестницы; но прежде, прежде всего потому, что эта пьеса — тоже дань новой Украине, а Одесса — это город, где люди говорят по-русски, но прежде всего остаются украинскими патриотами...

Как только ушли камеры, мы сразу заговорили о главном: война; его война; точнее, война, которая была навязана ему оплаченными Кремлем наемниками-сепаратистами и которую он теперь выигрывает.

А затем о самом главном: эти знаменитые «Мистрали» (на самом деле их не два, а четыре), которые Франция продала России и поставка которых не только бессмысленно испортила бы завязавшиеся между нашими странами привилегированные отношения, но и была бы воспринята Путиным как знак поощрения — неуместный, как никогда прежде.

Я говорю ему, что во Франции многие — начиная, как мне кажется, с самого президента Республики, — думают так же, как он, и надеются, что найдется возможность с честью выйти из этой ловушки.

И я сообщаю ему, что есть два возможных выхода; они очень конкретные и, насколько мне известно, уже рассматриваются. Первый — немецкий по происхождению, подсказанный Франсуа Олланду в Париже в день столетней годовщины убийства Жореса: Евросоюз выкупает эти четыре контракта за счет одного из своих членов или, еще лучше, за счет всего ЕС, тем самым реализуя до сих пор неуловимую концепцию «общеевропейской обороны». Второй — предложенный мною: Евросоюз совершает ту самую покупку, но для Украины, которая благодаря долгосрочному кредиту на льготных условиях увидела бы, наконец, цвет той «европейской солидарности», которую ей обещают уже много месяцев.

Петр Порошенко слушает.

Его ближайший сотрудник Валерий Чалый записывает.

Он отвечает, что эта идея имеет сильный символический смысл, и, конечно же, приветствуется.

Но он добавляет, что есть острая потребность в высокоточном вооружении, а Франция — одна из немногих стран, способных его поставить, и это позволило бы: 1) удержать Путина от дальнейшего втягивания в эту преступную войну; 2) наконец угомонить, с минимальным ущербом для гражданского населения, донецких ополченцев-террористов; 3) незамедлительно создать условия для мира, которого на самом деле желает подавляющее большинство украинцев.

Сегодня Петр Порошенко совсем не похож на того «шоколадного короля», с которым я познакомился полгода назад.

Не похож он и на того набожного человека, которого я застал как-то утром в маленькой православной церкви, куда он зашел, чтобы собраться с мыслями перед митингом.

С массивными плечами, прекрасным медальным лицом и обликом настороженного хищника, он напоминает молодого Тито на редких фотографиях парижского периода, когда тот набирал добровольцев для Интернациональных бригад в Испании.

Со своей простой, но неумолимой диалектикой, с этой новой манерой придавать своим решениям очевидность правды и справедливости, он чем-то близок тем борцам Сопротивления, про которых Жорж Кангилем говорил, что причиной их борьбы была логика — не вкус, не темперамент, а одна лишь логика, и еще то, что не было более разумного выбора.

Главнокомандующий не по своей воле, часовой Европы, в которую он теперь верит почти как в Украину, он противостоит Путину, когда многие его коллеги предпочитают склониться и пойти на компромисс. В этот момент он вступает в галерею тех исторических фигур, которыми я всегда восхищался и у которых есть та общая черта, что в какой-то момент их жизни судьба зовет их, а им удается открыть в себе тайный голос и путь, ведущий к величию.

Мужество и достоинство.

Благородство политики, принимающей форму Истории.

Сила на службе разума, а не наоборот.

Нужно поддержать Президента Порошенко — нужно следовать за ним по тому пути, который он избрал и который ведет к отказу от грядущего с востока империализма.