...Ты приезжаешь в родной город с фронта на пару дней.

...Получив в пятницу утром приказ на отъезд и полчаса на сборы, ты торопливо моешься парой бутылок газированной воды, с хрустом соскребаешь трехдневную щетину. Натянув "выходную" форму, хватаешь вещмешок и бежишь к машине. Пистолет - за пояс, запасную обойму и пачку патронов - в карманы. Хоть и в тыл едешь, но всё бывает, а плен - не для нас.

И вот ты уезжаешь все дальше и дальше от фронта. Буханье наших саушек и шелест градов сепарской "ответки" затихают вдали. Пацаны из группы сопровождения суют тебе деньги и карточки, заказывают гостинцы - кому нож, кому панаму, кому что-то для машины... Ты киваешь, обещаешь все привезти, а в голове одна мысль: ты едешь домой, а они остаются. Ты будешь вечером пить коньяк, а они пойдут на боевой выход, без тебя. Ты будешь спать в мягкой постели с женщиной, а они не будут спать вообще, в лучшем случае - покемарят, расстелив каремат на сыром бетоне, прижавшись друг к другу спинами, для тепла. От всего этого на душе царапает.

Пацаны подбрасывают тебя до нацгвардейского блока на границе областей.

- Привет, военные! 93-я мехбригада, рота снайперов! Следую домой в краткосрочный отпуск.

"Нацики" и беркута, стоящие на блоке, расспрашивают тебя, как там на фронте. Ты показываешь в айфоне фотки взятых сепарских укреплений, битой техники, пленных сепаров. Беркута быстро тормозят попутку.

- Куда направляемся? Довезешь фронтовика до Новомосковска.

И вот ты едешь по мирной земле. Здесь не стреляют из зеленки по нашим колоннам, а наши не простреливают каждую крупную посадку. Здесь смерть не прилетит к тебе из гущи листвы, но ты все равно машинально вглядываешься в густую зелень на обочине. Ты сам не раз лежал у дорог, укрывшись в высокой траве, и знаешь, что разглядеть засаду с машины практически невозможно. Но все равно смотришь. Иллюзия управления собственной судьбой.

На заправке WOG ты съедаешь огромный цивильный хотдог с пепси-колой. В ближайшие пару суток никакой тушенки, никаких галет и макаронов!

Здоровенный кондиционированный автобус везет тебя из Новомосковска домой. Попутчики определяют в тебе "человека оттуда", видимо по форме (советская еще "березка"-разделка), здесь военные так не ходят. Они расспрашивают тебя о положении на фронтах, и ты говоришь, что все хорошо, что твоя мехбригада не отступает, а если где-то и плохо, то ты об этом не слыхал, а уж в 93-й гвардейской, четырежды орденоносной бригаде - точно все "в ёлочку"! Зачем им знать, что в твоем взводе после двух месяцев войны осталось восемь человек...

Вот он, родной город! Нарядный, шумный, красивый - родной. Ты идешь по его улицам в мятой форме, с вещмешком за плечами, люди оборачиваются вслед. Строевой сорокалетний ефрейтор, диковина в городе - вотчине курсантов.

Глаза разбегаются от обилия красивых девушек - начался учебный год, приехали студенты. Но против воли также подмечаешь и парней призывного возраста - их полным-полно. Гуляют с девушками, потягивают пивко на верандах... 

На фоне эйфории от встречи с домом шевелится первое раздражение - почему они не в армии?! Почему столько народу косит? Ведь война идет, тяжелая война! Враг пришел на нашу землю, влез сюда своей бронетехникой, артиллерией, мотопехотой... Мы убиваем, нас убивают, а они тут по клубам шляются и телок "режут"!

И вот прорезается первая "синдромная" мысль - ну, твари, дайте срок: придем с войны - со всех вас спросим, что вы делали, пока мы Родину защищали, ни себя, ни кого вокруг не жалея, не щадя.

С каждого спросим! Право такое имеем.

И понимаешь, что отныне, и до конца дней своих, людей ты будешь делить на тех, кто воевал - и всех остальных.

По улицам ездят хорошие машины, ходят нарядно одетые люди.

От ненависти начинает сводить скулы.

Ты знал, что так будет, тебя предупреждали. 

Пацаны, побывавшие в отпуску раньше тебя, рассказывали, что дома полно дорогих машин с номерами ВВ и АН (сепары, гниды, понаехали, типа беженцы, мля!). Что любимые девушки понаходили себе ебарей поудобнее, которые не черти-где в степях Донбасса, а тут, под боком. Поездки, бутики, рестораны, внимание... Мы не можем ничего этого дать - мы войну ломаем. Мы - не в трэнде. Вне поля выбора. Не мужчины, а нечто непонятное, про таких в глянце не пишут, отстой.

Все это так, пацаны. 

Мы действительно - какие-то лишние тут. На фронте кажется, что вместе с нами вся страна воюет рядом. Вернувшись домой, понимаешь: нихрена.

В основном все косят и морозятся. Мы, вернувшиеся на несколько дней из пиздореза домой, для них - непонятны и опасны. Мы были как они - менеджеры, юристы, бухгалтера, комерсы... Теперь мы пулеметчики, снайпера, мехводы, разведчики.

Метаморфоза, для большинства - непостижимая. 

Для них солдаты - что-то вроде оборотней. Перекинувшиеся. Как общаться с оборотнем - непонятно. Повествования о Мальдивах и покупке нового порша солдатам неинтересны. Солдатские рассказы о пиздорезах - неприятны и вызывают чувство нахождения не в своей тарелке. 

И тебе кажется кощунством, оскоблением памяти павших разговор с сытым, благополучным мирняком о тех, кто не вернулся с боевых заданий, о погибших и пропавших без вести снайперах твоей роты.

И ты просто пьешь. 

Молча.

Ирония судьбы: в роте сухой закон, и на фронте спокойно обходишься без спиртного, но в мирном городе детства... Невозможно.

Вот так и проходят твои отпускные два дня - в общении с семьей и - бутылкой.

...В воскресенье ты подсядешь в машину волонтеров, везущих помощь на фронт. Эти храбрые люди, которым в армии готовы при жизни ставить памятники, довезут тебя до нацгвардейского блока на границе областей. Здесь вас ждет ротная машина сопровождения. Очередной отпускник, садясь в попутку, весело кричит тебе:

- Санька, ну как погулял?!!!

И ты складываешь пальцы в ОК и орешь в ответ:

- Отлично, братан!

Ребята привезли твой автомат и ты пересаживаешься к ним в машину.

Ты снова среди своих.

Среди людей, которым не важно твое общественное положение и количество денег, а важно, что ты не ссышь, и хорошо стреляешь.

Отпуск кончился.

Ты едешь, внимательно всматриваясь в зеленку. 

Простреливаешь крупные посадки.

Там, дома, мирняки часто задавали тебе вопрос - зачем? Почему ты воюешь? Ведь не пацан уже. Больше всех надо? В ответ ты пытался объяснить что-то о присяге, о Родине, о том, что стыдно косить...

Все это так. 

Но самое главное, о чем ты смолчал - это то, что на войне у тебя каждый день абсолютно чистая совесть. 

Ты там где надо. 

Ты делаешь именно то, что надо.

Давным-давно забытое ощущение...

В детстве ты очень любил перечитывать книгу, что называлась: "Люди с чистой совестью".

Теперь ты один из них.