«Все мои одноклассники уже погибли, в основном повесились», – меланхолично рассказывает 60-летний Сергей Хлудеев, житель приграничного села Меловое Луганской области с портретом Ленина на центральной улице. Наш разговор состоялся ровно год назад, в середине сентября 2013-го, до войны. Поскольку «федерализации» тогда не предвиделось, то нам и в голову не пришло ее обсуждать. При словах «все повесились» я беспомощно улыбнулась – мол, преувеличиваете. Хотя, если Сергей и преувеличивал, то ненамного: он пытался привести пример того, как страдали украинцы в 1990-е после распада СССР.

Мне, выросшей в бандитском районе Новосибирска, объяснять не нужно – у нас тоже вешались и прыгали с крыш, разница лишь в цифрах; из Новосибирска мы тогда отправляли родственникам в Украину посылки с медикаментами, сами перебивались «кризисным меню».

Сергей сорвал абрикос с дерева и принялся его жевать. «Вы же врач! Разве мыть не надо?» – не выдержала я. «Да нет, что вы, если слишком часто мыть, развивается аллергизация. Цыгане никогда не болеют», – меланхолично заявил хирург.

Выход Украины из СССР, праздник по этому поводу в Меловом он тоже описывал без особых эмоций: ему было все равно. Сейчас я гадаю, что бы сказал мой хирург Хлудеев о самопровозглашенной ЛНР? Ведь голосовавшие на «референдумах» жители Донецка, Луганска, Крыма не скрывали, что выступают за возвращение в СССР, а некоторые даже распевали: «Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз».

Я могу легко представить себе Сергея, у которого все одноклассники повесились, в очереди на «оккупендум». Ведь это так легко – дать надежду не самым политически подкованным, настрадавшимся людям на то, что снова будет социализм, гарантированная работа, гарантированная получка, санаторий, лечебные грязи в Куяльнике и что там еще было прежде (как в Новосибирске, так и в Луганске ежегодный отпуск на море для многих остается сегодня роскошью, не то что во времена СССР).

О ностальгии по ГДР вышел роман в Германии. Даже там, в сердце Европы, люди до сих пор разделены на «ости» и «вести». Так, может, не стоит относится как к дуракам ко всем, кто так и не смог оклематься после социализма? 

Но было бы ошибкой считать всех жителей Луганска «ватниками». Агроном Юрий, лет сорока, из того же села Меловое, оказался украинским патриотом. Мы с Юрием успели обсудить, почему в Украине лучше, чем в России – проще вести бизнес. Разве что Степана Бандеру забыли – было не актуально. В самом Луганске жители жаловались на Януковича, отжим бизнеса (один «отжатый» завод здесь сразу переплавили на металлолом – быстрая выгода) и говорили: «На следующих выборах мы его сменим».

Это было в сентябре 2013 года. В общем, в Луганске была сплошная Украина, никакой «Новороссии». В Донецке – это тоже было до начала боевых действий, в конце февраля 2014, – мне рассказали анекдот: «Житель Карпат показал донецкому шахтеру, как колышутся деревья, а шахтер показал, как спускаются в лаву» (что, конечно, показывает региональные различия, примерно как между Сибирью и Петербургом).

Рассказавший анекдот дончанин поведал, что проводит отпуск в Карпатах и общается там на украинском языке, а у себя дома говорит на русском. Тогда, в конце февраля 2014, Донецк оплакивал жителя города из «Небесной сотни», погибшего на Майдане. Горожане говорили, что невозможно было дальше терпеть унижения со стороны власти. Кто-то расклеивал листовки «Майдан – это не за Европу, а против взяток и произвола чиновников». Проводившие «Медиамайдан» донецкие активисты знакомились с деятельностью титушек на своем опыте.

В общем, все было как в Киеве, пусть и при меньшей активности граждан, но не при нулевой. Но тогда, во время киевского Майдана, Донецк почти никого не интересовал. Попадавшие сюда журналисты констатировали: «Янукович и тут всех достал» – и уезжали. Даже проянуковичевский съезд собрался не здесь, а в Харькове, который, очевидно, считался оплотом пророссийских настроений.

Основная масса журналистов, в том числе европейцы, бросилась в Донецк позже – «освещать гражданскую войну». Ничего, что Гиркин и Бородай смогли начать эту «гражданскую войну» только после того, как завершили свои дела в Крыму? Ну, они же нашли какую-то поддержку на месте? Нашли – из тех, кто так хочет возврата в несуществующий СССР.

О том, как было в Донецке и Луганске до войны, о том, что в этих городах были не только желающие попасть в СССР, но и украинские патриоты, и листовки были, и акции протеста, полезно не забывать в первую очередь киевлянам. Я в Донецке оказалась случайно: переводчик из Киева, которой было ближе ехать, отказалась, поскольку боялась титушек или чего-то такого. Действительно, из Донецка в Киев пригнали поезд на «Антимайдан» (вернее, два поезда, но второй развернули сами организаторы). Но значит ли это, что против Майдана «весь Донбасс»?

Ну, собрали в Москве ватников на Поклонную гору, «Уралвагонзавод» подняли, но ведь выходили же люди и на Болотную площадь, в том числе, приехавшие из регионов? Сегодня киевляне винят донецких «ватников» в том, что началась война и близок приднестровский сценарий. Однако первая и главная вина Донецка и Луганска – это общая граница с Россией. Ведь большинство жителей этих областей ни о чем не спрашивали. Чем дальше от российско-украинской границы (которой, кстати, не существует физически), тем проще рассуждать о том, что в войне виноваты не российские танки, а «ватники».

Кремль уже целое десятилетие, со времен «оранжевой революции» пытается убедить мир в том, что Украина на грани гражданской войны, и, к сожалению, периодически это удается сделать. Теперь, когда война действительно была (и идет), сделать это становится еще проще. Кто сегодня вспоминает о так называемых нарушениях прав русскоязычного населения в Донбассе? Это уже устарело, о причинах войны уже достаточно заявлений о том, что «жители Луганска не простят обстрелы, никогда не захотят жить вместе с Киевом». В общем, реализуется абхазский или южноосетинский сценарий (там тоже раньше хотели в СССР, а сегодня не хотят жить с Грузией после обстрелов).

А что же Европа? Во Франции только что вышла книга «Украинцы», готовятся к переводу и постановке украинские пьесы, в том числе пьеса о Майдане. Франция пытается познакомиться с Украиной, однако не все так просто. Согласно недавним опросам общественного мнения, более половины французов – против вступления Украины в Евросоюз.

«Украина: риски гражданской войны и распада государства» – встречу с таким названием провел Институт восточных языков (восточных по отношению к Франции, поэтому украинский входит). Софи Ламброскини, автор книги «Украинцы», выступавшая на встрече, долго говорила о «гражданской войне», не ставя сам термин под сомнение, правда, и не вдаваясь в детали: мол, всем известно, что восточные украинцы «другие», а «киевляне не поехали на Восток поговорить с жителями, и в результате те взяли в руки оружие».

Вопрос из зала: каковы цели сепаратистов? Представляют ли они собой единое целое? Пришлось признать, что идет «текучка кадров», конфликты среди предводителей сепаратистов. Софи посетовала на то, что французским журналистам, работающим на месте событий, нелегко получить доступ к лидерам «ДНР», чтобы узнать, каковы их цели. «Да? – удивляюсь я. – Так это потому, что они проводят пресс-конференции в Москве». Денис Пушилин, Виктор Водолацкий (депутат Госдумы России, казак, ранее воевавший в Южной Осетии), Игорь Гиркин – кто только не выступал в Москве от имени «ДНР»! Кстати, их заявления были вполне прямолинейными: «Новороссия – реальность. Мы не допустим вступления Украины в НАТО. Или пусть вступает, но только без Новороссии». А далее следовали заявления о распятых украинцами на крестах мальчиках.

У Водолацкого даже поинтересовались, когда он был в Луганске в последний раз, и он сказал, что «это не важно». В Париже у Софи Ламброскини попросили уточнить, когда появился термин «Новороссия», и опять получилась незадача: первым его употребил Путин, затем началась война в Луганской и Донецкой областях. Ну, предвидел Путин «гражданскую войну» и «проявление воли граждан Новороссии»! 

Правда, для европейцев все это «слишком сложно». Но хуже всего даже не то, что Москве удается запудрить мозги французской публике (более или менее критически настроенные граждане, конечно, понимают, что бретонский язык в одном из регионов Франции еще не означает гражданскую войну). Запудрить мозги удается самим украинцам. Никаких убийств русскоязычных жителей, конечно, не было, но Арсений Яценюк неоднократно, еще до своего премьерства, заявлял: единственным языком Украины должен быть украинский (чем умело воспользовалась пропаганда Кремля, найдя повод для вторжения). В Украине раздаются предложения «отказаться от Донбасса». По уровню аргументации это то же самое, что «голосуем за СССР». 

Как назвать ватников с другим знаком? Ведь даже если представить себе отказ от Донбасса, танки могут доехать и дальше границ «Новороссии», все зависит от целей Кремля. Неужели кто-то всерьез верит, что цель войны – «федерализация», Донбасс, забота о шахтерах, что желания жителей Донбасса хоть кто-то принимал во внимание?

Меня до сих пор мучают угрызения совести. Потому что, вернувшись из Донбасса 24 февраля 2014 года, я поспорила с коллегой, настаивая: гражданской войны там не будет, население даже не думает об этом. Нельзя же всерьез как повод для войны рассматривать анекдоты о спуске в лаву или женщину в буденновке у памятника Ленину. И войны не было до апреля. Но Путин сказал – Путин сделал. Путину можно противопоставить только одно – сплоченность и принципы Майдана.