Слово «гибридный» широко используется для смешанных структур и действий – например, в популярном ныне термине «гибридная война». Термин «виртуалистика» как самостоятельное направление в философии, науке и практике предложен Николаем Носовым и получил официальный статус при создании Лаборатории виртуалистики в Институте человека Российской академии наук в 1991 году.

Виртуалистика исходит из принципа множественности происхождения порождающих и порожденных реальностей разного уровня сложности и степени влияния друг на друга. Мир реален и виртуален одновременно. Различают виртуалистику живую (природную), техническую (созданную человеком) и гибридную, типа "человек – машина – человек".

Однако виртуалистика появилась в человеческой культуре задолго до создания компьютерного "чуда": войдите внутрь любого храма, и вы окажетесь внутри виртуальной реальности "большого шлема", который порождает в верующем человеке особые состояния, мысли, ощущения, эмоции, чувства и желания.

Поясню, о чем идет речь. Щелкните пальцами, и вы получите новую реальность – звук. Чиркните спичкой по коробку, и появится свет. Звук и свет всегда виртуальны, и проявляют себя только как чем-то (кем-то) порожденные, вторичные физические явления. Именно с этого начинается Ветхий Завет: "И сказал Бог: да будет свет! И стал свет". Читаете "мама" – и вы уже видите ее образ и чувствуете что-то приятное. "Родина-мать" – новые ощущения, а "негодяй" вызывает неприязненную реакцию на конкретный образ человека, возникший внутри вас.

Это примеры начального вхождения в виртуал – образ чего-то и кого-то с позитивным, негативным или двойственным чувственным содержанием. Виртуал как бы сам спонтанно порождается и начинает захватывать человека в свои объятия для достижения какой-то цели. В позитивном виртуале у поэта из-под пера сами собой выходят изумительные строки, из-под смычка скрипача – пленяющие звуки, футболист забивает фантастический гол, хозяйка нарезает восхитительный салат, да и сам мир для них чудесно преображается. Именно это состояние возникает при оргазме, и оно каждый раз переживается как новое.

Негативный виртуал – это ступор, гнев, раздражение: как будто что-то нехорошее овладевает человеком, все у него валится из рук, "крокодил не ловится, не растет кокос", словом, "пришла беда – отворяй ворота". В двойственном виртуале человек вообще "раздваивается", а голова и тело начинают решать свои задачи отдельно друг от друга, что приводит к непонятным и глупым ошибкам по типу "ум за разум зашел".

Главная особенность вхождения в виртуальные состояния проявляется в том, что личность перестает различать реальности разного уровня сложности и автоматически действует в режиме природного или гибридного виртуала в зависимости от ситуации. Все виды зависимостей по сути своей есть виртуальные состояния и процессы. Человек сидит перед телевизором и смотрит кадры про гибель невинных людей, слышит обличительную речь диктора, и этот гибридный виртуал порождает в зрителе желание отомстить убийцам. Все "кипит" от негодования внутри виртуала "диванного бойца", однако он ничем не может себе помочь, кроме как переключить "ящик" на другую программу. Однако некоторые телезрители реально срываются с насиженных мест и едут наводить "порядок" в горячих точках зарубежья.

Почему они добровольно тянутся к смерти? Попробую объяснить этот феномен с позиций виртуалистики на биосоциальной модели "преступление – наказание – прощение". При творческом консультировании клиентов я предлагаю им вначале выполнить биосоциальную самооценку с помощью пикто-полиграфической и(или) цветографической эгоскопии. Инструментальная диагностика делает первый шаг в общении с виртуальными проблемами человека. На выходе четко проявляется реальное отношение тестируемых людей к этим очень важным социальным критериям, особенно к интуитивно-эмоциональным императивам наказания и прощения. Иррациональная модель прощения может быть в плюсе: значит, личность ориентирована преимущественно на позитивное отношение к себе и к своему окружению; если же модель в минусе, то человеком руководит недоверие к себе и к другим вместе со страхами обмана и предательства. Если модель наказания в плюсе, то испытуемый получает удовольствие от наказания других; если, наоборот, она в минусе, то этот человек не любит наказывать кого-либо.

Второе действие осуществляется в процессе виртуального путешествия во времени и в пространстве феодальных отношений "суверен – вассал". Человек с помощью простых действий перевоплощается в "суверена", которому в виртуальном состоянии предлагается пройти путь от всеобщей любви со стороны своих подчиненных к предательству близких друзей, что вынуждает казнить их публично. При этом штатный палач отрубает преступникам головы, но отказывается сделать это своему отцу, и тогда суверен сам исполняет роль палача. Закон и справедливость восторжествовали. Затем вся эта ситуация проигрывается повторно, но "властитель" принимает необычное решение и прощает заговорщиков.

После этих "киношных" и эмоционально насыщенных виртуальных событий люди озвучивали свои мысли, ощущения и чувства. Меньшинство получило физиологическое удовольствие от казни – это прирожденные палачи, и эта модель может реально проявиться в их жизни. Работа с их психосоматическими проблемами бесперспективна, поскольку они интуитивно ищут "преступников", своих потенциальных жертв. Примерно такой же процент клиентов испытывает неприятные чувства от натуралистического процесса наказания и получает этическое удовольствие и даже некое самоуважение от прощения – это модель Христа. Большинство же внутренне соглашалось с обязательностью смертного наказания, но им не очень нравился способ публичной казни; прощение же вызывало недоумение и нравственный раскардаш. Это наиболее распространенная поведенческая модель в нашем социуме.

Такая же "сказкотерапия" в школе позволила уточнить долю потенциальных "палачей" среди учеников 6-11 классов, их в среднем было 5-10%. Примечательно, что у этих детей учителя отмечали поведенческие и коммуникативные проблемы разной степени выраженности. Полученные результаты вполне можно экстраполировать на реальные события, которые произошли и продолжаются на востоке Украине. В продолжение "гибридной войны" в Крыму, удивительно быстро исполненной с помощью грязной вежливости "зеленых человечков", в Луганск и в Донецк проникли сотни или тысячи добровольцев. Но это были не "солдаты удачи" и не кадровые военные, которые действуют по контракту. По своей биоэтической сущности эти как бы "ополченцы" есть виртуальные палачи, которые дождались звездного часа и получили индульгенцию на восстановление якобы попранной справедливости. Чужая смерть для них – социальный и физиологический кайф, им и деньги не нужны.

Критическая масса этого военизированного сброда превысила допустимый предел, и все заполыхало в вихре их неукротимо повторяющегося желания бессудно и беспричинно убивать. Символично, что и российские власти отнеслись к ним не как к героям, а как к лишним людям, и не хотят марать свои "вежливые" руки социальным родством с моральными отбросами: пропали без вести и без славы, туда вам и дорога.