Россия была обречена на стагнацию уже в этом году — но вопрос в том, обернется ли спад полноценным кризисом. Об этом пишет Владислав Иноземцев в блогах "Нового Времени".

Главная предпосылка кризиса — слишком медленная реакция властей на меняющуюся ситуацию. Россия — рентная экономика, в которой около 52 % доходов бюджета обеспечиваются налогом на добычу полезных ископаемых и пошлинами на экспорт нефти и газа. Поэтому снижение стоимости черного золота со $110–112 до $80–85 за баррель лишают федеральный бюджет 1,1–1,4 трлн руб. в год.

Эту потерю можно отчасти восполнить девальвацией рубля. Однако в новых условиях ослабление национальной валюты совпало с резким кризисом в ожиданиях игроков валютного рынка. Спрос на доллар был крайне высоким прежде всего потому, что российские компании и банки должны сегодня иностранцам более $650 млрд, причем уже в 2015‑м нужно вернуть до $140 млрд долга и процентов.

Кроме того, банковская система страны серьезно “огосударствлена”: на банки с доминирующим госучастием приходится более 55 % всех ее активов. Понимая, что они в любом случае будут спасены, госбанки проводили крайне рискованную политику. Хотя некоторые из них (прежде всего ВТБ и ВЭБ) уже технически являются банкротами.

Повышение курса доллара в стране, критически зависящей от импорта, провоцирует инфляцию, которая поднимает базовую ставку Центрального банка и ухудшает условия кредитования бизнеса.

Поэтому главной угрозой для российской экономики является не падение цен на нефть, а девальвация рубля. Сейчас почти 45 % всех полученных российскими фирмами кредитов поступают либо от западных банков, либо от российских, ранее занявших на Западе. Рост курса доллара лишь за последние четыре месяца привел к тому, что рублевый номинал валютных кредитов увеличился на сумму, превышающую всю прибыль корпоративного сектора за 2013 год. Обслуживание такого долга практически невозможно.

Ответственная власть среагировала бы немедленно: с одной стороны, секвестировала бюджетные расходы (20 % которых в России засекречены), отсрочила программы перевооружения армии и пересмотрела налоги в сторону понижения. С другой — предприняла шаги для ограничения оттока капитала вплоть до временного моратория на выплаты по внешним корпоративным долгам (что сейчас можно представить как ответ на западные санкции).

На деле же расходы бюджета на 2015 год превышают показатели 2014‑го на 12 %. Правительство активно раздает деньги резервных фондов Минтрансу и РЖД, Роснефти и Росатому, а Центробанк кредитует банки под “залог” рекомендованных государством активов. Иначе говоря, в Москве продолжается пир во время чумы.

Конечно, господдержка может дать эффект — и он проявится на несколько месяцев в виде повышения номинальных темпов роста. Однако они будут оплачены высокой инфляцией, оттоком капитала и новым витком ослабления. Спонсирование госкомпаний обернется кризисом в частном секторе, и этот тренд окажется основным. После новогодней эйфории начнется пересмотр бюджетов корпораций и инвестиционных программ, потребители начнут серьезно снижать расходы, и экономика уйдет в минус.

При этом парадокс современной России состоит в том, что экономические проблемы не станут причиной политической дестабилизации. С одной стороны, никогда прежде в постсоветской истории народ не выходил на улицы под экономическими лозунгами: люди предпочитали затягивать пояса, но не трансформировать свои экономические требования в политические. С другой стороны, сегодня в России до 60 % работников — это силовики, госслужащие, пенсионеры, доходы которых государство будет поддерживать безотносительно к показателям экономического роста.

Остается констатировать, что российская экономика не просто входит в кризис, но оказывается в таком состоянии, которое не предполагает рациональных шагов. Это значит, что в будущем Россия окажется беднее, неудачливее и потому агрессивнее. Таким образом, в зону риска вступает, к сожалению, не только российская экономика, но и вся политика на постсоветском пространстве.