15 января Нацсовет по вопросам телевидения и радиовещания в срочном порядке, по поручению секретаря СНБОУ возьмется за скандал, разразившийся вокруг «Интера».

Почему российский голубой огонек с Кобзоном, Газмановым, Басковым и прочей попсой на украинском канале так взбудоражил народ в праздничные дни? Некоторые аналитики увидели в этом попытку власти увести от «главных» проблем наступившего года - курса гривни, веерных отключений и голода в Луганске.

Мол, нашли проблему! Не нравится Кобзон - не смотрите!

Если бы все так просто! Дело ж не в личной симпатии или отвращении - действительно, можно зажмурить глаза и отключить звук. Тут другое - нас эта откровенная демонстрация, этот плевок в лицо общественному мнению не на шутку встревожил. Каким-то шестым чувством мы заметили опасность. Так бывает, когда враг переходит границу. Пусть где-то далеко, у Луганска, пусть в незначительном количестве. Но это - вторжение. И не аргумент, что кобзонов и повалий «на ура» воспринимает значительная часть нашего населения. Путинские танки тоже встречали с цветами. Именно это больше всего и тревожит - в потерявшую неприступность крепость легче проникнуть врагу.

Как люди, стремящиеся в Европу, мы уговариваем себя: надо беречь свободу слова, уважать чужое мнение. Но чувство тревоги не оставляет. И правильно делает.

Выбор между свободой и безопасностью издревле разрывает человека. Молодые крепкие мужчины катастрофически желают свободы, а женщинам, детям и старикам, как воздух, необходима безопасность. А кто же может им ее обеспечить, как не молодой крепкий мужчина?

Философы ХIХ века дали рецепт. Свобода , это не камень, беспрепятственно скатывающийся под откос. Настоящая свобода, как сформулировали ее Гоббс и Гегель: это когда человек поступает по зову долга и не щадит собственной жизни во имя святых, хотя, казалось бы, и эфемерных вещей - таких как вера, мораль, нация, цивилизация. В этом смысле, самые свободные люди - это киборги донецкого аэропорта, готовые сложить головы за нашу с вами безопасную жизнь.

Но если приложить эту формулу к пространству «свободы слова», то высшим проявлением надо признать свободу ее добровольного ограничения. Спорное утверждение? Поставим вопрос по-другому: готовы ли мы поступиться частицей свободы, чтобы народ наш не попал в рабство к тирану?

Развитые демократические страны не боятся этого феномена, названного теоретиками «общественной цензурой». В отличие от государственной цензуры, цель которой - сохранить у власти определенную группу людей, общественная цензура заботится о сохранности и цельности самого общества.

И общество задействует это оружие, если возникает угроза его целостности.

Разные путинские комики, типа Задорнова, высмеивают пресловутую американскую политкорректность. А ведь это тоже своеобразная цензура, с помощью которой социум оказывает давление на свободу слова, защищенную пятой поправкой. Только таким образом, в упаковке политкорректности, может реализоваться свобода самовыражения в либеральном обществе.

Вот мы и пришли к парадоксальному выводу: несвобода - залог свободы?

Хорошо это или плохо? Ни то, ни другое - это историческая данность. Когда нет ее - человеческая общность рассыпается.

Во время войны общественная цензура неминуемо ужесточается. Владельцы масс-медиа и журналисты, которые этого не понимают и продолжают жить мерками мирного времени, вполне могут попасть в разряд изменников, отмыкающих тайные ходы своих крепостей для вторжения.

Во времена второй мировой в Англии была официальная цензура. Но она касалась только разглашения военной тайны и не распространялась на свободу мнений. Однако, газета «Дейли Миррор», опубликовавшая карикатуру, которую общественность расценила как «пораженческую», едва не была закрыта решением суда. И заметим, это было издание, поддерживавшее премьер-министра Уинстона Черчилля. А коммунистическую газету, назвавшую войну Англии с гитлеризмом «империалистической», таки прикрыли на полтора года. И это в Англии - цитадели демократии.

И мы ведь тоже находимся в состоянии войны. Где нас - и воинов, и мирных людей ежедневно и круглосуточно расстреливают из всех видов оружия массового поражения. Где залпы падают так кучно, что от осколков не скрыться никому. Это - тотальная информационная война.

Удивительно, но большинство из нас воспринимают термин «информационная война», как некую метафору. Мол, какая война - если у нас перемирие и обмен пленными, если наши власти ведут переговоры с Путиным, покупают у него газ и электричество... Даже в Минобороны, как говорилось на недавнем круглом столе в Укринформе, не воспринимают в полной мере опасность такой войны, отмахиваясь от идеи создания специального «Командования информационными операциями». Может у генералов мозг так устроен: война, это когда обязательно палят из пушек?

А ведь мы знаем уже, что такое гибридная война. Она и на войну-то, такую, как показывают в кино, не похожа. А люди гибнут.

Информационная война - она еще менее отличима от мира. Почти как бактериологическая, когда начинается с насморка, а потом - поголовный мор. И никто не понимает, что война. Ведь жертвы не от огнестрела же!

И самое страшное, что, как в той же бактериологической войне, в информационной жертва на каком-то этапе сама становится орудием, «средством доставки поражающего фактора». Она все так же требует «свободы слова». Но какая свобода у орудия? Разве что в рамках тактических задач поставленных перед ним хозяином...

Мы уже все наполовину больны, а все думаем, что это простуда, с которой справимся безо всяких лекарств. Ибо «дух наш силен, а иммунитет непоколебим». Но уже был инфицирован и отторгнут Крым. Уже попали в зависимость упивающиеся киселевщиной, больные на всю голову наши земляки на востоке.

Попытки ограничить интоксикацию общественного организма вызывают массовое недовольство. Но у кого? У разносчиков инфекции.

И когда мы укрываемся за своими фанерными щитами, враг упрекает нас в неправильном ведении войны. Тролит за каждый наш шаг по защите сознания наших людей от информационной инвазии. При том, что исходят эти упреки от впадающего в тоталитаризм государства, свертывающего последние ошметки свободы слова. И, тем не менее, мы виновато, и потупив взор, оправдываемся.

Если не отвечать на тревожный сигнал общественной цензуры, общество будет разложено и уничтожено.

Как отвечать? Конечно, забрасывать офис телеканала камнями - не лучший способ. А скорее - худший. Скоропалительное заявление из стен СНБОУ - рассмотреть и отобрать лицензию - тоже. На самом деле, «Интер» может отбиться в любом суде, а тем более, в нашем. Ведь ни понятия «состояния информационной войны», ни принципы защиты информационного пространства в условиях такой войны в нашем законодательстве не прописаны. Мы не то, что проигрываем информационную войну, мы ее вообще не ведем - признают все вменяемые медиа-эксперты.

Чтобы реально ответить на вызов, нам, как ни банально будет сказано, срочно нужен закон с радикальным содержанием. Например - «О введении положения тотальной информационной безопасности». И в первом же пункте надо без обиняков перечислить признаки информационной войны, действия населения при получении «информационной травмы» или «пропагандистского заражения», меры первой помощи, которую население должно оказывать «инвалидам российского телевещания». Ну что там еще - в пособиях по защите от оружия массового поражения, которые наше поколения изучало на уроках ГО в школе?

Стоит скрупулезно и сверившись с общественным мнением, перечислить всю ту массу требований которые надо предъявлять к СМИ в стране, пребывающей в горячей стадии информационного конфликта.

Тут придется попотеть. Хороша идея Юрия Стеця о расширении понятия «персона нон грата» на информационное поле. То есть, если какой-то российский деятель невъездной , то и на экране телевизора он не должен присутствовать. Тут многое надо решить: если некто Михалков подло высказывался об Украине, то можно ли показывать фильмы его участием? «Свой среди чужих...», например, или «Статский советник»? И не расценят ли появление фильма с другом Путина толстяком Депардье как пощечину общественной морали?

Глянем глубже: кто и по каким критериям должен определять приемлемость или неприемлемость того или иного персонажа на телеэкране или в прессе?

Мы как-то неосмотрительно отдали это право на откуп СБУ. Не слишком ли доверились? СБУ сугубо карательная организация, ей поручи - наштампует сотни и тысячи запретов. Все ли они будут обоснованы? Не выплеснем ли с водой ребенка? Надо не забывать, мы - демократическое общество...

И уж что никак не по силам СБУ и прокуратуре - это выстроить своеобразный лингвистический, стилистический коридор для СМИ, в рамках которого допустима критика. Речь о той же таки политкорректности. Понятно, что «хунта» (в отношении нашей власти), «государственный переворот» ( в отношении Майдана) - в наших СМИ должны быть запрещены. Ну, а как быть с «антинародным режимом» - словесным штампом, припасенным в арсенале любой оппозиции? В Британии во время войны такое высказывание в отношении правительства Ее Величества считалось подсудным.
Ну, а если человек просто сомневается в законности смещения Януковича? Он враг?

Нельзя в законе выписать все. Война вещь очень динамичная, ситуация меняется ежечасно. Пропагандистские войска Путина не дремлют. Оставить все на усмотрение силовиков - контрпродуктивно, уставов по ведению информационной обороны у нас еще не придумали. Да и опасно это для наших свобод - люди в погонах непривычны к демократии.

Тем более, что, как уже говорилось, если цензуре у нас быть, то только общественной. А значит, и решения должно принимать общество. Или его полномочные представители, чутко реагирующие на смену общественных настроений. Знающие эксперты, моральные авторитеты, не засвеченные в коррупционных скандалах. Прецедент есть - девятка, избранная для назначения главы Антикоррупционного комитета.

Коллегия эта не должна никого наказывать или запрещать. Но обязана генерировать тренды, и давать экспертную оценку публичным действиям и заявлениям. Не с точки зрения закона - это прерогатива судов, а с позиции общественной морали. Влиятельность этого общественного органа должна заключаться в том, что ее выводы, как компетентного коллективного эксперта, окончательны и обжалованию не подлежат.

Скажете: нечто подобное у нас уже есть. Или было. Да, это - Экспертная комиссия по защите общественной морали. Та самая, которую, как рудимент тоталитаризма, под всеобщие аплодисменты было решено распустить в конце нынешнего года. В аккурат перед приснопамятным голубым огоньком. А жаль. Иначе просьбу секретаря СНБОУ Турчинова можно было выполнить, не мешкая. Кстати, и закона особого не надо. Есть такой. И называется - «О защите общественной морали».

В поправках к закону, внесенных несколько лет назад, и так и не проголосованных, говорилось, что украинцы имеют право на «информационное пространство, свободное от материалов, представляющих угрозу физическому, интеллектуальному, моральному и психологическому состоянию человека».
Противоречащими общественной морали признавалась информация содержащая «пропаганду войны, насильственной смены конституционного строя или территориальной целостности Украины, терроризма, национальной, рассовой и религиозной розни, ксенофобии, украинофобии, антисемитизма, фашизма и неофашизма, унижающая нацию или личность по национальным признакам, пропагандирующая неуважение к национальным и религиозным святыням, насилие» - и т.п.

Хватило бы на десять кобзонов. Но отвергли. Якобы, все это нарушало международные конвенции о беспрепятственном распространении информации...

Добеспрепятствовались.

Автор этих строк убежденный сторонник свободы слова. И готов защищать ее, когда станем сильными и победим. А чтобы победить, надо для начала научиться обороняться. И в информационной войне тоже. И отбросить чистоплюйство. Мало нам позора было под Славянском и Краматорском, когда вояки наши боялись стрельнуть в «братьев по крови». А Гиркин и Бес ни секунды не сомневались, прошивая очередями наших переговорщиков из «Альфы» и вспарывая животы мирным людям.

P.S. Вчера грянул теракт во Франции, когда за вполне безобидную карикатуру на какого-то далекого вождя исламских фундаменталистов были расстреляны журналисты и художники еженедельника Charlie Hebdo. Я подумывал отложить этот материал - рассуждать о цензуре, даже общественной в те минуты показалось неуместным.

Но потом все стало на свои места. Разве то, что произошло, это не попытка определенной морали и идеологии агрессивно утвердиться на чужой территории, в информационном пространстве другого, суверенного государства? Разве это не информационная война, жертвы которой со временем сами стали реальными убийцами?

Стотысячные демонстрации в поддержку еженедельника, готовность коллег из ведущих СМИ возобновить его выпуск, смею надеяться, показали: уважающее себя общество не позволит устанавливать в своем мире чужие порядки. Даже если за это придется платить собственными жизнями.