«Волнуют ли вас вопросы о работе и деньгах?» – так звучит один из вопросов универсального личностного опросника ММРI.

Был у меня случай, когда один из пациентов возмутился этому вопросу:

– Тут должно быть два вопроса. Поскольку одно дело – мысли о работе. Другое – о деньгах. – Заявил он.

Собственно, да. Есть категория людей, которые считают, что вся суть работы – получаемые за нее деньги. Таким людям совершено непонятно, как, допустим, сегодня в Луганске может работать преподаватель вуза.

Ибо смысл? В декабре педагогам выдали какую-то часть зарплаты за сентябрь. Посулили дать еще: то ли в феврале, то ли уже ближе к Пасхе. Тем не менее, основной состав преподавателей, приступивший к своим обязанностям осенью, на месте. Спрашивается: почему?

Я думаю, это люди того типа, которые работают просто потому, что иначе жить не умеют.

Например, моя знакомая, назовем ее Ольга – преподаватель одного Луганского вуза. В июне они всей семьей уехали в Харьков. В октябре Ольга вернулась, потому что, по ее словам, отдыхать просто больше не было сил. Сказала: «Я почувствовала, что мозги уже начинают потихоньку разлагаться».

Ольга вышла на свою работу в университете. Студенты есть. Вуз на месте. Преподаватели (то есть она и другие) тоже. Пошел процесс обучения.

Сначала о зарплате даже не думалось от радости, что снова дома, занята любимым делом. Потом такие мысли начали закрадываться. Не только у Ольги, у ее коллег тоже.

Перед Новым годом мы с ней разговорились. Ольга мне сказала:

– Вот мне интересно, как мои коллеги живут без зарплаты?

– Ну, спроси.

– Да неудобно вроде. Неприлично. Интересоваться чужими деньгами…

Со своей стороны, и Ольгу никто не спрашивает, и я в том числе, как она полгода живет без зарплаты.

Я, правда, интересуюсь, есть ли у нее все необходимое. Появилась у меня такая новая привычка, если кто звонит из друзей, спрашивать, есть ли у них еда, не нужна ли помощь. Ольга сказала: «Спасибо, все есть».

Каждый выкручивается, как может. У кого-то родители пенсию получают. Кому-то родственники с «Большой земли» подбрасывают. Комиссионные открылись, хотя вряд ли вокруг них большое движение продавцов и покупателей.

Для внешних наблюдателей те, кто сейчас живет и работает в Луганске – это «пособники сепаратистов». Я думаю, вряд ли Ольга сможет на вид или, ориентируясь на какие-то другие признаки, отличить сепаратиста от не-сепаратиста, и вообще внятно изложить, что такое сепаратизм. Хотя она умный человек, преподаватель университета.

Большинству, не только Ольге, непонятно, кто с кем и за что воюет.

Зато понятно, что есть какая-то не без труда выстроенная жизнь: семья, работа, любимое дело, кафедра. Научная репутация, в конце-концов. Свое дело надо продолжать. Другого не будет.

Или: люди, которые чинили электричество, прокладывали новые, взамен разрушенных сетей – кого они пособники? Я думаю, они мои пособники. Потому что плохо мне было без электричества и интернета.

Чьи пособники врачи, которые сегодня лечат больных в Луганске? Я так полагаю, отчасти они пособники пациентов, а отчасти – Гиппократа, чья клятва предписывает помощь любому человеку, независимо от его веры, национальности, ориентации и политических убеждений.

Кстати, Ольгин муж возвращаться в Луганск не захотел. Потому что он патриот? Нет, причина более прозаична. Просто он считает сегодняшний уровень комфорта в Луганске неподходящим для себя.

Насколько я знаю, он уже полгода не работает. Поскольку луганскую работу оставил, а в Харькове ему аналогичной никто не предложил. Опускать же планку этот достойный человек тоже не захотел. Кто его содержит? Мне это неведомо и, пожалуй, не очень интересно.

Позволю себе крошечное обобщение. По моим наблюдениям, жизнь держится не на политиках. Она держится на обычных людях, которые в любых условиях, за плату или без нее, строят и чинят свои дома, учат детей, лечат людей, просто потому, что детей надо учить, дома строить, а болезни лечить.

В муравейнике никто не думает о том, кто его поджег. А сразу же начинают восстанавливать разрушенное.

Люди – не муравьи, скажут мне. Ну да, ну да. Столько трутней, сколько живет в человеческом сообществе, ни один муравейник бы не вынес.