В мурманском городе Кировск, где снимался номинированный на Оскар «Левиафан» Андрея Звягинцева, произошло жестокое двойное убийство. Застрелен глава администрации Илья Кельманзон, а также его заместитель по ЖКХ, теневой «хозяин города» Сергей Максимов. Убийца – пожилой предприниматель Иван Анкушев, доведенный до отчаяния городскими чиновниками. Случившееся опровергает оценку главы российского минкульта Владимира Мединского, заявившего, что «Левиафан», главный герой которого оказывается в сходной ситуации, не является «российской историей». Трагедия также опрокидывает мнение российских охранителей, утверждающих — картина Звягинцева снималась по американскому сюжету и для западного зрителя.

Все произошло около 10.30. С утра Кельманзон встречался с сотрудниками учреждений культуры, провел аппаратное совещание и брифинг для журналистов. Оставшись вдвоём, чиновники пригласили к себе ожидавшего в приемной бизнесмена Анкушева. Планировалось обсудить предстоящее расторжение договора аренды помещений, где располагался принадлежащий Анкушеву магазин «Молодежный» на улице Дзержинского.



Зайдя в кабинет, гласит криминальная хроника, Анкушев пустил в дело прихваченный с собой пистолет ТТ со спиленными номерами. Первым выстрелом, в затылок, бизнесмен расправился с Максимовым. Затем стал палить по сити-менеджеру, сделав порядка десяти выстрелов. Только одна пуля попала в цель — прямо в грудь градоначальнику, но рана оказалась смертельной. Раненый Кельманзон прошел несколько метров по коридору, открыл дверь в соседний кабинет контрольно-счетной палаты, повалился на стоявший там диван и вскоре скончался, еще до приезда скорой помощи.

Следом Анкушев покончил жизнь самоубийством. Сначала пустил две пули в грудь: в первый раз промазал, в другой - ранил себя, но пуля прошла по касательной, не причинив серьезных повреждений. Третий, смертельный выстрел - в голову. Как рассказала Znak.com кировская журналистка Маргарита Брык, примчавшаяся на место преступления через пять минут после стрельбы, стены в кабинете Кельманзона были буквально изрешечены пулями, а пол, в том числе в коридоре, по которому глава администрации делал последние шаги, залиты кровью.


Администрация Кировска

Известно, что прибывшие на место правоохранители нашли при Анкушеве предсмертную записку. Ее полный текст не обнародован. Однако Брык приводит несколько ее фрагментов: «Надежды на честный суд нет», «Мой торговый оборот не превышал 25 млн рублей в год. Администрация была должна мне 4 млн рублей. Вы уничтожили меня».

Что значит первая фраза, становится ясно из пояснений сослуживцев погибших чиновников. Так, начальник юридического отдела горадминистрации Юлия Коптяева пояснила, что речь, вероятно, идет о судебных решениях по взысканию долгов Анкушева перед муниципалитетом. Суммарно они составляли около 4 млн рублей: часть по арендной плате, часть - по коммунальным платежам. Бизнесмен платить по счетам отказывался.

«Такое ощущение, что человек считал все несправедливым в этой жизни: все наши нормативные акты, все наши действия и все документы - не соответствующими закону, — рассказала Коптяева Маргарите Брык. — Но понимаете, три суда согласились с нашей точкой зрения». Мэр Кировска Владимир Шапошник добавил: «Есть наши нормативные документы, они составляются не для Иванова или Сидорова. Эти документы называются «методика» (вероятно, расчёта платежей – прим. ред.), и эта методика не нравилась Ивану Алексеевичу [Анкушеву]. Он ничего не хотел платить».


Кабинет сити-менеджера Ильи Кельманзона. За столом в луже крови замглавы Максимов, на полу — покончивший с собой Анкушев.

Однако сын Анкушева, Максим, со своей стороны уточнил, что в счетах, выставлявшихся его отцу, «были необоснованные начисления» — «повышенная арендная плата или дополнительные услуги, за которые он не должен был платить». Речь, например, о затратах на ремонт зданий, где находились магазины Анкушева. Известно, что муниципалитет проводил ремонты по собственным тендерам, и повлиять на их условия, в том числе на заявленную стоимость услуг, Анкушев не мог. Тем не менее счета к оплате бизнесмену предъявлялись сполна.

Кое-кто в городе, впрочем, утверждает, что у Анкушева, часто прикладывавшегося к бутылке, диагностировали сахарный диабет и депрессию. То есть убийство чиновников и суицид он совершил якобы в состоянии психического расстройства. Медики же Кировска, наблюдавшие Анкушева, информацию о психическом нездоровье отрицают. А вот циррозом печени, причем в последней стадии, вследствие пристрастия к алкоголю он действительно страдал. Не исключено, что это обстоятельство и предопределило кровавую развязку его взаимоотношений с мэрией. По словам Максима Анкушева, его отец планировал выкупить помещения своих магазинов, пользуясь 159-ФЗ — «малой приватизацией», дающей бизнесменам преимущественные права на выкуп площадок, которые они арендуют у муниципалитета. В мэрии ему отказали, указав на долги и норму закона о трехлетнем безупречном исполнении условий аренды перед выкупом помещений. У тяжело больного Анкушева этого времени не было.


Илья Кельманзон

Также по Кировску ходят слухи, что в кабинете Кельманзона произошла перестрелка. Сторонники этой версии вспоминают, что погибший замглавы Максимов, как и Анкушев строивший свой бизнес еще с 90-х, пользовался определенным авторитетом в криминальных кругах города. Более того, Максимов до последнего времени считался теневым хозяином Кировска. И именно к нему на «разборку» шел Анкушев (поэтому-то первым погиб Максимов), а Кельманзон «попал под раздачу». Впрочем, в правоохранительных органах информацию о перестрелке опровергают: на месте был обнаружен лишь ТТ Анкушева.

Так или иначе, случившееся определенно напоминает историю «левиафановского» автослесаря Николая Сергеева: безуспешное противостояние местной власти, проигранные суды, наконец, смерть.

В недавнем интервью «Известиям» глава российского минкульта Владимир Мединский утверждал, что «Левиафан» «вообще не кажется чисто российской историей». «Вижу ли я в героях фильма некую русскую особость? Не вижу. Сколько бы авторы ни заставляли их материться и пить литрами водку из горла, настоящими русскими это их не делает. Себя, своих коллег, знакомых и даже знакомых знакомых в персонажах «Левиафана» я не увидел», — подчеркнул Мединский.


Сергей Максимов

Его поддержал председатель Синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества Русской православной церкви, протоиерей Всеволод Чаплин. «Очевидно, что он (фильм – прим. ред.) сделан в расчете на западную аудиторию, точнее, западные элиты, так как сознательно воспроизводит расхожие мифы о России и помогает этим мифам укорениться», — заявил служитель РПЦ. Дмитрий «Гоблин» Пучков тоже полагает, что «Левиафан» скроен под Голливуд и для Голливуда: «Весь Голливуд под это заточен: показывать, какие вы дегенераты, дебилы и угроза миру. А снимаем ли мы такое кино? Да снимаем! В этом кино мы показываем, какие мы дегенераты, дебилы и какая мы угроза миру. Вот, например, гражданин Звягинцев снял такой фильм».

Как видим, упреки в слепом, а то и намеренном переносе «жестокой американской действительности» на родные просторы не срабатывают. Трагедия в Кировске разыгралась 25 марта 2009 года, за три года до начала работы над «Левиафаном». Идеализировать бизнесмена Анкушева не стоит: по словам Маргариты Брык, он «вышел из лихих 90-х». Также не нужно ставить знак равенства между кировским Кельманзоном и «левиафановским» мэром в исполнении Романа Мадянова. Брык и ее коллега, местный журналист Михаил Елисеев, говорят о Кельманзоне как об исключительно порядочном человеке, сумевшем за два года навести порядок в бюджете Кировска и вернуть в него порядка 2 млн рублей, половину того, что задолжали коммерсанты в прежние годы. Однако прототипом героя Мадянова, судя по всему, вполне мог стать погибший первым Максимов.


Пистолет ТТ, из которого Анкушев убил двух чиновников и застрелился сам

Добавим, что хоронили Анкушева и убитых им чиновников в один день и на одном кладбище. В Кировске его называют «13-й километр». Анкушева положили с левой стороны аллеи, ближе к выходу, Кельманзона и Максимова — с правой, ближе к центру. «Хоронили всем городом, причем разделились на две, даже три части», — вспоминает Брык. С одной стороны - коммерсанты, ценившие любовь Кельманзона к букве закона, и «братки», уважавшие Максимова, с другой — множество обычных людей. «Анкушев был для них своим. Ни от кого не отворачивался, на «Мерседесе» с охраной не ездил. С ним можно было запросто посидеть, выпить, поговорить. Многие считали, что Анкушева просто довели», — говорит Брык. Для этой части населения честный, но избегавший общения с народными массами сити-менеджер Кельманзон оказался чужим. Говорят, его преемники такой ошибки больше не повторяли. Не рискнули.