По всему Артемовску ходят солдаты, вышедшие из-под Дебальцевого. Они - в каждом магазинчике, в каждой кафешке, просто на улицах на лавочках. Они курят, пьют много кофе, и да, водку. У них у всех какие-то ошалевшие глаза, и лица в дыму. 

Они сидят такими небольшими группками и иногда даже не разговаривают - просто молчат. Они словно не верят, что вокруг тихо, что не стреляют, и что они могут - вот так ходить, как все. Они так смотрят удивленно на людей вокруг. Улыбаются девушкам. А один из них - когда я прохожу мимо, - дергает меня рукав и тихо-тихо просит: останься… ну останься… А мне надо бежать к больнице, туда как раз подвозят раненых. Извини, говорю я ему, извини…

А в больнице конвейер, все подъезжают и подъезжают машины с солдатами. Их едва успевают заносить, завозить, заводить. 

Внутрь никого не пускают, минут пять мне удается побыть на приемном покое.

- Как там? - спрашиваю одного мужчину, средних лет, такого притихшего. 

Он хромает, просит сладкий чай с лимоном - ничего серьезного вроде бы, контузия, и артрит обострился - они с ребятами долго-долго шли оттуда пешком, полдня шли. 

- Мы оружие не бросали. Мы оружие не бросали. - из раза в раз повторяет он. Больше ничего не хочет говорит, не хочет вспоминать, сидит и качает головой

- Мужчина, пройдемте! - вдруг зовет его медсестра. 

Он уходит, и лифт за ним закрывается. И в эту щель он вдруг кричит мне:

- Девушка! Девушка! Там не было ополченцев! Не было совсем! Там были только чеченцы! Они кричали "аллах акбар", и бросались на наших, там не было ополченцев совсем!…

И лифт увозит его - куда-то вверх.