Когда-то мудрецы захотели объяснить, почему странам и народам нельзя жить в мире друг с другом, а непременно нужно воевать. Почему следует стараться при любом удобном случае отхватить как можно больше чужой земли, защищая свою. Почему в мире нет – и не может быть – мира и спокойствия. Да и настоящее международное сотрудничество невозможно, а возможны только временные союзы – с одними государствами против других. Эта теория взяла себе очень звучное, очень научное название: геополитика.

Власти предержащие очень обрадовались этому изобретению: раньше можно было подумать, что непрерывные войны и взаимная ненависть суть безобразие, эгоизм и жестокость правящей верхушки, а теперь  оказалось, что это научно обоснованный образ жизни. А прекраснодушные гуманисты могут пойти и повеситься с горя, потому что так вот оно есть, и иного не дано.

Но с тех пор прошли многие десятилетия, и мир очень сильно переменился. В душном болоте застоя 1970-х, посреди глуповатых разговоров о марксистском интернационализме, в который никто не верил, геополитика казалась глотком свежего воздуха. Она предлагала более правдоподобную картину мира.

Когда я дорвался до западных газет, то мне попалась на глаза статья из International Herald Tribune, доказывавшая, что Россия просто в силу своего географического положения, своих размеров и так далее – вечный и смертный враг Запада, а марксизм есть лишь флер, одежды, в которые рядится геополитическая реальность. Это теперь рассуждения о неизбежной и извечной вражде между Россией и Западом несутся из каждой московской или питерской подворотни – банальнее банального. А в то время статья произвела на меня впечатление откровения. Но ненадолго. Посмотрев на мир, я быстро понял, что это анахронизм.

Когда в начале 1990-х я попал в Англию и впервые услышал рождественское телеобращение королевы, то сильно удивился. В Москве российские лидеры только начали учиться говорить с жителями страны о том, что тех в действительности волновало. Это касалось, конечно же, проблем внутренних. Королева же с первых слов обратилась к темам международным, заговорила о конфликтах, войнах, нищете и страданиях женщин и детей в далеких от Великобритании краях. Вот что волновало Ее Величество, а значит, и важную часть британского общества в тот момент больше всего.

Это казалось странным. Даже поначалу тревожило, как всякое непонятное явление. Пока я не усвоил, что попал в совсем другое общество, в котором уставы моего прежнего монастыря неприменимы. Далеко не сразу, но я понял, что оказался в одном из главных центров идущей по западному миру глобализации – принципиально иного мировоззрения, в котором контроль над территориями и ресурсами уже не имеет особого значения. Где важна экономическая интеграция (поперек все более условных границ), высокие технологии и где категория "права человека" – не просто звучная фишка, а реальная сфера государственной и общественной заботы. Причем тоже не замкнутая в национальных границах.

Россия просто отстала – лет на 60-70, поскольку именно на такой период была заморожена, исключена из мировых процессов. Потом попыталась торопливо, но коряво наверстать упущенное, открывая для себя явления и теории, уже вышедшие или выходящие из моды. В том числе вдруг открыла для себя и геополитику.

Разумеется, общества – не полки, которые могут строем перемещаться из одного пространства-времени в другое бодрым маршем. В каждом обществе есть свой арьергард, множество людей, неуютно чувствующих себя в эпоху перемен, не преуспевших в новой жизни, ощущающих себя неудачниками, но, естественно, не желающих признаться в этом даже самим себе. Во времена экономических неурядиц число таких людей возрастает. Им кажется, что счастье – это вернуться в проверенное и понятное прошлое. Задача передовых элит постепенно, с анестезией, тащить арьергард за собой, помочь ему адаптироваться, убедить в правоте нового если не самих скептиков, то по крайней мере их детей. Но это нелегкая задача, особенно во времена кризисов.

Тянуть в будущее целые государства или регионы – занятие вообще почти невозможное. Вон посмотрите на исламские страны. Когда Запад, из лучших побуждений, вмешивается в их дела, большинству кажется, что делается это из геополитических соображений – чтобы взять под контроль природные богатства. А Запад не понимает и не учитывает коренных различий в восприятии мира в Лондоне и Каире.

Россия же вроде бы рванула вперед с невероятным ускорением, но вскоре споткнулась. И это не вина ее, а беда. Неизбежное следствие тяжелой, трагической, кровавой истории. Слишком долгого отставания. И нашла объяснение, почему ей так трудно вписываться в современность. Геополитическое объяснение, разумеется. Лучше его для таких случаев нет: кругом враги.

Не знаю, надо ли считать всех собравшихся недавно в Петербурге представителей ультраправых партий неонацистами. Может быть, и нет. Но вот только они уж точно – не консерваторы. Консерваторы – это те, кто хочет сохранить существующий порядок вещей. Очень важный элемент в обществе, кстати. Необходимые реформы удаются, как известно, не тогда, когда их особенно страстно начинают желать либералы, а когда на них, скрепя сердце, соглашаются консерваторы. В Петербурге же собрались совсем другие люди, скрепившие свои сердца совсем для других целей. Они хотят за волосы, силой, тащить человечество назад. В эпоху геополитики. Крови и почвы. А значит, непрерывных войн, насильственных переделов границ и культа государственной силы.

Они, судя по всему очень разные, эти реакционеры (не в ругательном смысле этого слова, а во вполне научном). Но их объединяют две вещи: во-первых, тяготы экономического кризиса на Западе внезапно выдвинули их из маргинальных загонов на авансцену политики. Почти наверняка – временно. Но пока общество настроено пессимистически, у реакционеров есть возможность играть важную роль. И второе – при всех своих идеологических различиях почти все они – поклонники Владимира Путина. Что, конечно, о многом говорит. Даже не надо, наверное, объяснять о чем.