События на Крымском само-острове заставляют задуматься о природе того конфликта, который разворачивается на наших глазах. И тут стоит разобраться в том, кто же есть сторонами этого конфликта, в чем заключается его цель? Почему нападкам подвергаются именно крымские татары? Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется.

Журналист Осман Пашаев сразу после закрытия крымскотатарского телеканала ATR написал: «Казалось бы, какая угроза от 300 тысяч безоружных крымских татар, которые смотрят почти деполитизированный свой телеканал?.. Ведь для полного затишья в Крыму нужно было успокоить только крымских татар, а для этого оставить в покое мечети, рынки и ATR; и уже лет через 15-20 большая часть крымцев привыкли бы к российским реалиям, выросло бы поколение, которое не помнит украинских свобод и была бы в Крыму еще одна Адыгея или Удмуртия. Но, нет. Кто-то в Москве решил, что крымские татары обязаны ненавидеть Россию».

А и правда. Зачем российская сторона, столкнувшаяся с невозможностью легитимизировать в глазах мира захват «исконно русской территории», по совместительству являющейся родиной крымскотатарского народа, идет на прямой конфликт с этим народом, вместо того, чтобы заниматься «замириванием»? Ведь люди – всегда люди. Они хотят просто жить, просто растить детей, просто чувствовать себя в праве и в безопасности. И крымские татары тут не исключение. В конце концов их Родина – Крым, а их цель – жить в мире на своей земле и ничего более. Ответ на этот вопрос кроется в природе конфликта.

Конфликт по определению – это наиболее острый способ разрешения противоречий, возникающих в процессе социального взаимодействия. Любой конфликт, вне зависимости от его характера, мотивов, причин и целей содержит в себе ряд неизменных составляющих. Во-первых, конфликт всегда дуален и биполярен. Во-вторых, содержит в себе элемент противоборства. А, в третьих, он всегда субъектен.

Биполярность, дуальность означает наличие противоборствующих друг другу начал. «Истинная точка зрения» может существовать, только если ей противостоит «ложная». Поэтому в конфликте всегда присутствуют не просто разные истины, а истины, представляющиеся участникам диаметрально противоположными. Спор о том, кто имеет больше права на «исконность» крымской земли – лучший тому пример. Аргументация в этом споре вторична.

Главное, что спорное утверждение о праве России на Крым может восприниматься его сторонниками как «истинное», только если есть другая сторона, оспаривающая это утверждение. Ведь отсутствие яростных поборников истины: «Саратов – русская земля» объясняется тем, что не существует в природе противников этой точки зрения. Никто не сомневается в принадлежности Саратова, потому что сама эта принадлежность не содержит противоположных мнений.

Конфликт всегда обнаруживает себя в борьбе его разных сторон. По поводу противоборства удачно высказался немецкий социолог Георг Зиммель.  Он утверждал, что «конфликт предназначен для решения любого возникшего дуализма. Это способ достижения своеобразного единства, даже если оно достигается ценой уничтожения одной из сторон, участвующих в конфликте».  То есть, снять сомнения в праве России на Крым возможно не историческими обоснованиями про Владимира и Корсунь, а победой, возможно даже физической, над «другой стороной».

Субъектность конфликта, означает, что даже если речь идет об извечном конфликте Добра со Злом, на практике всегда есть группа, которая «за все хорошее» и борется она конечно же с теми, «кто за все плохое». Всегда есть одни и другие, выступающие участниками конфликта, его субъектами.

А теперь разберемся, что же происходит на Крымском само-острове?

Для начала стоит остановиться на природе того конфликта, который способствовал аннексии.

Безучастность постсоветской Украины к судьбе своих граждан и подмена интересов государства интересами чиновников, привела к тому, что в Крыму усилиями местных проходимцев в коллективном сознании жителей полуострова была создана иллюзия собственной «инаковости». Противопоставляя крымчан Украине, как некому угнетателю, местные элиты добились для себя одноголосной поддержки на выборах, вне зависимости от результатов своей политической и хозяйственной деятельности.

Крымские татары играли в этой иллюзии роль «пугалки». Специально для «русскоязычных»  жителей Крыма был создан мир, в котором «чужие» пришли на их землю, чтобы претендовать на их блага.  Даже успехи крымских татар: их дома, сады, бизнес демонстрировались «русскомирским», как доказательство враждебности независимого украинского государства ко всему «исконно русско-крымскому». Мол, «Украина татарам помогает. А нам?», «А мы чужие на этом празднике жизни».  Циничная иезуитская ментальная ловушка, апеллирующая к страхам, жадности и глупости людей, позволяла «списать» на государство все огрехи местных правителей, указав пальцем на тех «кого тут больше любят – лучше кормят».

Нечто похожее происходило на всей территории страны. Везде местные бароны привыкли добиваться лояльности у обывателей, обвиняя во всех бедах центральную власть. Только в Крыму обвиняли не власть вообще: президента, олигархов, депутатов, а государство Украину. В конфликте, который поддерживался в Крыму все 23 года независимости, сторонами, то есть, субъектами выступали условно-русские, они же «русскоязычные» крымчане и Украина, как государство. Предметом конфликта был сам факт государственности. Крымские татары же были представлены как объект назидания, устрашения, как повод сплотить инфантильные патерналистски настроенные массы вокруг местных, «своих» вождей.

Таким образом, ради копеечных сиюминутных интересов местные крымские элиты, при попустительстве центральной власти страны, сыграли на руку иностранному агрессору, оболванив украинских граждан, изолировав их от государства и настроив их на борьбу с ним. Значительная часть крымчан стали неукраинскими, негражданами Украины. Если с президентом, как с персоной, обладающей властью, они еще готовы были смириться, то с Украиной – страной обладающей собственной волей и собственной судьбой – уже никак.

Конфликт, который разворачивается в Крыму сейчас, имеет другие причины и его субъектами выступают совсем другие группы.

Крымские татары благодаря всей истории своего возвращения обрели те качества, которые выгодно отличали их от остального крымского сообщества. «На пути домой» они ощутили себя народом. Настоящим, в отличие от искусственно созданного «народа Крыма». В Крым вернулся народ, который ценит свою общность, который на практике убедился, что успешно решить сложную задачу выживания возможно только солидаризовавшись. Лидеры, приведшие их домой, были частью народа, пользовались всеобщим уважением, но никогда не имели сакрального статуса. Крымские татары, ушедшие из Крыма советскими людьми, вернулись в него единым целым, понимающим что Родина превыше персон при власти.

Это коллективное сознание крымскотатарского народа сегодня идет вразрез с тем сознанием «русскомирского» бытия, которое так тщательно культивировал в «дорогих россиянах» путинский, и не только, режим. В сознании россиянина, к какому бы народу он себя не причислял, намеренно выращивалось убеждение, что его личное выживание зависит от верности вождю. Все попытки быть народом и руководствоваться интересами народа жестоко пресекались. Достаточно вспомнить две чеченские войны.

Естественно, что крымские татары и их коллективный способ выживания для современной российской реальности просто неприемлем. На лицо конфликт цивилизационный. Между общностью, ее способностью к солидарности с одной стороны и вождем, верховенством Одного – с другой.

Крымскотатарский народ выступает в этом цивилизационном и ценностном конфликте как субъект, сторона. С другой стороны крымских баррикад – Он – квинтэссенция сакральной власти, лидер, которому российское большинство делегировало право на власть над собой.  В мире, где правитель есть Абсолют, наделенный абсолютной властью, все разделяющие такой порядок вещей являются просто статистами, объектами для поддержания его значимости и субъектности. Сакральный лидер в таком мире всесилен и одинок. Оказавшись стороной конфликта против субъектности многих, он не может победить.

К сожалению, не имеет никакого значения, к какой стране относят себя крымские татары. Для современной России неважно, смирятся ли крымские татары с ролью российской Удмуртии и Адыгеи, или будут настаивать на том, что Украина – это их страна. Крымскотатарский народ подвергается гонениям не за свою проукраинскую позицию и не потому, что Путину нужно найти в стремительно нищающем Крыму врага. Крымские татары уничтожаются как народ, несущий в своей коллективной памяти другие, чуждые и опасные для Кремля смыслы.

В заключение хочу сказать еще об одном немаловажном признаке конфликта. Его субъектов всегда два. По числу противоборствующих «истин». Даже если участников больше, они неминуемо образовывают коалиции.

Сегодня вопрос стоит однозначно: Либо Путин – либо крымские татары, либо Путин – либо Украина, либо Путин – либо цивилизованный мир. И триста тысяч крымских татар могут превратиться в миллионы разделяющих их принципы и готовых вступить с ними в коалицию. Судьба крымскотарского народа и Крыма в целом зависит сегодня от их верности собственным ценностям и истории борьбы за возвращение на свою Родину.