Декоммунизация для меня началась в 1990 году, в Сходнице Львовской области, пишет в блоге на "Новом времени" Михаил Ганницкий. Я был болезненным ребенком, и моя мать пыталась поправить мое здоровье на этом бальнеологическом курорте. Мы возвращались с какого-то целебного источника, путь лежал мимо сельсовета. Было ранее утро; еще даже солнце не встало, и мы заметили кран, который снимал голову с памятника Ленину, установленному возле госучреждения. «Мам, а зачем дяде голову снимают?» - поинтересовался я, еще не знавший, что всякий дядя возле сельсовета (или любого другого совета) – это вечномолодой «дедушка» и «большой друг детей». «Идем быстрей!» - с нотками ужаса в голосе ответила мама.

Возможно, именно благодаря неподдельной тревоге в голосе матери я и запомнил это событие на всю жизнь. И, возможно, именно это обстоятельство наложило специфический отпечаток на мою неокрепшую психику, в связи с чем в дальнейшем потуги на ниве дебольшевизации страны, истории и общества вызывали у меня стойкое ощущение когнитивного диссонанса.

В первом классе на первом уроке моя первая учительница, стойкий и убежденный идеолог и опытный взяточник, попросила всех учеников встать. «Сейчас мы будем слушать гимн», - бодро сообщила она. – «Это очень важная песня». «А нам нужно будет учить ее наизусть?» - поинтересовался я.

«Раньше нужно было», - неуверенно ответила педагог. – «Но теперь пока что не нужно, наверное. Потому что сейчас все меняется». «Зачем тогда нам стоять, слушая песню, которую не надо учить наизусть?» - не унимался я. Учительница написала в дневнике: «разговаривал на уроке». Ну а мы стояли и слушали про «союз нерушимый».

В первом же классе, влюбившись в процесс чтения, я перелопатил гору приключенческой детской литературы для младшего возраста в школьной библиотеке. Так как на сломе эпох в 1991 году в стране царили полная демократия и хаос, с советско-реваншистским инакомыслием никто не пытался бороться, а денег на печать новой, уже украинской патриотической литературы соответствующего профиля еще не было, то из школьных библиозапасов я почерпнул немало интересной информации о преступниках-петлюровцах и фашистах-бандеровцах, с которыми боролись даже социалистические дети, подвиге Павлика Морозова, «коммуне горцев», и о том, как Ленин, спавший на кровати без матраца, сидел в очереди в парикмахерскую, носил бревно и наливал в Смольном рабочему-путиловцу кипяток.

Однако ко второму полугодию я перешел в другую школу и освоил чтение на украинском, и тут мне в руки попались свеженапечатанные книги типа «Гомін віків» и прочие «вступительные курсы к изучению истории Украины». Меня ждал глубочайший душевный кризис: авторы украиноязычных произведений утверждали, что все, о чем я знал ранее, на самом деле «было не так». Петлюра в их трактовке оказывался неплохим парнем, Бандера - вообще почти героем, святой Сталин (пред очи которого на параде Победы в Москве боялся предстать герой другой книги, взятой в библиотеке, которую я читал параллельно, - из-за того, что в годовом табеле у него была тройка по математике) – злодеем и убийцей. Ну, а о Ленине эти еретики вообще писали со смесью презрения и пренебрежения, что вызывало в глубине детского подсознания естественный протест.

«Не может быть, чтобы все было так», - размышлял я. – «Ведь если бы Ленин на самом деле был плохим, то не было бы уже улицы Ленина, и центральная площадь моих родных Черкасс не носила бы его имя. Да и к его памятнику не несли бы цветы парочки на свадьбах».

Эту точку зрения, опровергая лженаучные украиноязычные книги, как бы подтверждало телевидение, где почти ежедневно (во время, удобное для просмотра школьнику) в фильмах и программах показывали мудрого правителя Сталина, доброго гения Ленина, талантливого полководца Жукова, плохих бандеровцев, хорошего Чапаева, злых «кулаков», подлых торгашей – сподвижников «беляков» (преимущественно с необычными еврейскими фамилиями), честных красногвардейцев и отважных чекистов. Между делом какой-то Задорнов рассказывал о «тупых американцах», а после него в эфир шли научно-популярные программы, повествовавшие о величии советского государства, втянутого в холодную войну подлыми провокаторами из ЦРУ на службе у западных корпораций.

Какие-то люди по ТВ и радио, в газетах и журналах беспрестанно ностальгировали о прекрасных брежневских временах, суровой, но эффективной андроповской дисциплине, тотальной трудовой занятости, лучших в мире боевых самолетах и ракетах, справедливости Дзержинского и том, как нас когда-то боялся весь мир – все эти капиталистические слабаки.

Так как между прочтением контроверсионных книг и просмотром упомянутых телепрограмм я наслаждался тематическими разговорами обывателей о том, как хорошо когда-то было в троллейбусе, ехавшем через остановки «Улица Кирова», «Парижской коммуны», «Первомайский парк», «Октябрьская», «Площадь Ленина» до Парка Пятидесятилетия Великой Революции (а иногда, летом, мы ездили на пляж в поселок Красная Слобода), то чаша весов в определении «правильно-неправильно» понятно к чему склонялась.

Критическое мышление (как и способность думать, преодолевая сопротивление стереотипов, навязанных в детстве литературой, телевизором, игрушками, названиями родных улиц, сел и городов, точками возложения цветов) вырабатываются обычно к старшим классам. Но даже в старших классах в моем окружении Голодомор воспринимался через семантическую призму «перегибов на местах», а в вопросе признания воинов УПА ветеранами войны мысли склонялись к некоему компромиссу не в пользу этих самых западноукраинских ветеранов.

У многих же жителей различных населенных пунктов с названиями типа Кировское, Сталино, Ленино, Краснознаменка, Дзерджинск, Петровское, Ильичевск, Коминтерн, Красноперекопск и Советское период критического мышления и скептицизма к советскому и российскому телепродукту не вырабатывается вовсе. Впрочем, не вырабатывается не только у выходцев из упомянутых населённых пунктов, просто в данном случае налицо и на лице имеет место быть историко-географическое оправдание ностальгической любви к романтизированному пропагандистами прошлому.

Именно по этой причине, выражаясь словами героев книг из моего школьного прошлого, «всякая дискуссия» о большевистском наследии в Украине должна быть прекращена. И принятые Радой в Чистый четверг законы – это лишь первый шаг (который следовало сделать давно, году так в 91-м) из комплекса действий, необходимых для десоветизации нашей страны.

Не может быть двух точек зрения на изваяния людоедов и кровопийц, стоящие на наших улицах и площадях. Очередной Ленин – уникальная скульптура? Увозите его в музей. Можно – в музей под открытым небом в зоне Отчуждения. Вы привыкли к названию города Кировоград или Днепропетровск? Но вы же понимаете, что в современном мире не может быть населённых пунктов Гитлербург и Гиммлердорф. В США нет и не может быть улицы Энолы Гей, а в Испании – площади Торквемады.

Нужно совершить над собой усилие и назвать вещи своими именами – вопреки собственным стереотипам и внутренним триггерам родом из детства. В том числе нужно отказаться от термина Великая Отечественная война на бытовом уровне, потому что таковой она могла быть лишь для тех, кто осмысленно воевал за порабощение нас, наших предков и территорий, потому что в этой войне победила не Украина, а империя, нас поработившая. Отмечая День Победы над нацизмом, нельзя не поминать бойцов штрафбатов, «разминировавших» ценой своей жизни минные поля и ведших без оружия в руках «разведку боем» под шквальным огнем пулеметов НКВД в спину.

А для того, чтоб в головах произошло разделение терминов, сейчас не делается практически ничего. Например, принятый намедни закон, запрещающий прокат в Украине российской теле- и кинопродукции, оставляет прекрасные возможности для тиражирования в независимой стране советской пропаганды, так как советские шедевры о борьбе с вредителями, махновцами и «белыми» у нас не запрещены. Еще пару недель – и мудрый Сталин будет задумчиво попыхивать трубкой в компании с Жуковым каждый день по каждому телеканалу – в преддверии 9 мая. Где-то рядом пара каналов прокатают героев-чекистов из «Неуловимых мстителей». Считаете это нормальным? А вы можете себе представить показ по телевизору – в Европе или, например, Израиле – образчика нацистской пропаганды, кинофильма «Вечный жид»?

Очевидно, что правительству стоит озаботиться ревизией содержимого детских и юношеских библиотек – про подвиги Павликов Морозовых и борьбу с «петлюровцами» читать стоит лишь взрослым людям, достигшим хотя бы 18 – как и «Майн Кампф», - ведь с точки зрения продвижения деструктивных идей это равновесные труды.

Противники этого радикального, но единственно верного подхода сейчас приводят такой аргумент в защиту своих детских воспоминаний: дескать, радикализм в решении «советского вопроса» приведет к расколу общества, поражению проевропейских политсил на местных выборах на Востоке и Юге и очередям в жэках на смену адреса прописки.

Это правда – но «вовремя» никогда не будет. И чем дольше свадебные кортежи возлагают цветы ублюдку Ленину, чем больше украинцев рождаются на свет в дзерджинсках на переулках чапаева, ходят в школы на улицах кирова, чтоб, закончив ПТУ, устроиться работать на заводы артема-петровского – тем дольше висит над нашей головой дамоклов меч всякого рода «днр», «лнр», «хнр», «жнр».

Придется сделать над собой усилие и вдребезги разбить черепки советского прошлого, попрощавшись с опасной возможностью их склеить, чтоб хлебать из них баланду ГУЛАГа.