Человек, ставший вождем и знаменем украинского радикального национализма в ХХ веке, давший ему свое имя, носил романтическую испанскую фамилию «Бандера».

Если предположить, что Бандера был не до конца украинцем, то разве он может быть украинским националистом? А если он не националист, — то кто же тогда, черт возьми, националист?.. Может быть полноценным националистом наполовину украинец? А на четверть? А на одну восьмую? А вообще без капли украинской крови, как представленный на фото Вильгельм Габсбург (Васыль Вышиваный)?

Как и большинство народов-неудачников Европы, украинцы к моменту новейшего национального возрождения (то есть примерно ко второй половине XIX века) давно потеряли почти всю собственную элиту — или погибла в войнах, или ассимилировалась в чужих государствах. Поэтому, когда со стареющих империй наконец посыпаться труха, по окраинам забродили национальные движения, озвучить голос порабощенных народов было практически некому, кроме влюбленных в туземную культуру колонистов.

Шведы возрождали финскую нацию, немцы — чешскую и хорватскую. Украинцев же часто будили поляки, русские, изредка евреи, — пораженные модным тогда хлопоманством и очарованные Тарасом нашим Григорьевичем Шевченко. (Доленга-Ходаковский, Костомаров, Антонович, Липинский, Рыльский, Донцов, — в общем, многие). Появилось понятие «политического украинца».

Это нормально. Эта традиция известна с библейских времен, — вспомните историю Моисея. Легенду о найденном в тростнике еврейское ребенке, который был воспитан в доме фараона, явно приплели за неимением лучшей. Просто лидером этого народа рабов стал египтянин, который настолько проникся жалостью к ним, что пошел на преступление — убил соплеменника-надзирателя. И настолько полюбил их, что когда Господь решил уничтожить жестоковыйных евреев (они в очередной раз изменили ему), а самого Моисея сделать новым Авраамом, то есть создать новый божий народ от чресел его, сказал, что предпочитает лучше исчезнуть со своим народом.

Когда украинцам пришло время отложить теорию и взяться за винтовку, когда стало необходимо оружием доказать право быть нацией, выяснилась простая, как грабли, вещь — в украинских селах повстанцев угощали варениками, а в польских — пулями и доносами. На этом уровне происхождения не было условностью. «Свой к своему за своим»: по этому принципу закалялся массовый украинский национализм, и таким перешел из двадцатого века в двадцать первый.

На рубеже столетий произошел неожиданный коллапс: русские подло развалили свою империю, никого не предупредив. Не успев опомниться, украинцы получили желанное государство и билет в широкий мир. А новых идей не получили.

Вообще чисто этнический национализм — ограниченная идеология, с помощью которой выживают нации, не создавшие ни культуры, ни государства. По сути, это скорее конгломерат дальних родственников, у которых кумовство и круговая порука возведена в культ. Зато нация с собственной историей и государством может создать гораздо более интересный конструкт, чем «свой к своему за своим». Об этом писал ницшеанец Донцов: »Нация — не только языковая или национальная общность. Нация — это воля творить нечто общее«.

Из всех имеющихся теорий донцовских «интегральный национализм» мне импонирует больше всего, потому что он максимально подходит к современным обстоятельствам. Он возможен только в условиях политической независимости. Он снимает внутригражданские противоречия и делает государство инструментом больших достижений.

Нация — это сообщество с собственной волей. Остальные граждане — это народ.

ibigdan