Когда выдающийся немецкий историк Йоахим Гофман впервые пытался пробиться к своему читателю с книгой «Сталинская истребительная война» о преступлениях Красной армии в Германии в 1945 году, тогдашний западногерманский истеблишмент воспринял это в штыки. И дело тут не в происках левых, как это принято изображать, хотя группа левых депутатов Бундестага и обратилась в «инстанции» с требованием примерно наказать Гофмана за реваншизм и обеление нацизма. Просто на тот момент немцы считали для себя первоочередными денацификацию и раскаяние, воспитание народа в искреннем осуждении преступлений нацизма, а книга Гофмана при всей ее честности работала против этого.

Обосновывая свою позицию и необходимость публикации нелицеприятных для советов фактов, покойный немецкий историк говорил: «Скрывая это, мы лишаем русских возможности раскаяться и очиститься, как это делаем мы. Разве это правильно?». Бедолага Гофман и представить себе не мог, что сама натура советского и постсоветского русского не предполагает такого рода рефлексии, а уровень его душевной организации ближе к инфузории туфельке, чем к человеку разумному.

Вы только вчитайтесь в скрытый мессидж чекистанской интеллектуалки Толстой по поводу изнасилованных немок. Мол, если будете нас критиковать за изнасилования, мы определим вашу Германию страной, где проживает много наших соплеменников, а значит, они в любой момент могут стать объектом российской вооруженной «защиты». И дело ведь не в реальности угрозы: у одной из ведущих стран НАТО русские могут сегодня только отсосать - сначала вместе, затем поочередно - всеми 140 миллионами. Дело в той неведомой современным русским субстанции под названием «совесть». На ее месте такие гниль и тлен, что даже шаг этого народа в сторону газовых камер покажется сегодня вполне будничным и логичным.