За последние 25 лет Европейская комиссия стала одним из крупнейших спонсоров общественных организаций на европейском континенте, пишет в блоге на "Новом времени" Роберт ван Ворен. За эти годы многое изменилось. Я помню, как в начале 90-х бюджетной линией ЕС по правам человека и демократизации занимался один-единственный человек. Этот человек, очень хороший и очень «британский» дипломат, принимал меня дважды в год, спрашивал, что я планирую делать в ближайшее время, рассматривал мои заявки на проекты, а затем, если их одобряли, сам писал отчеты. Все было очень просто, и успех при подаче на грант был почти гарантирован: дорогу в Брюссель тогда знали очень немногие организации; денег было предостаточно, и это очень помогало.

Сейчас, 25 лет спустя, все совсем иначе. Конкуренция серьезная, а получить финансирование в не очень популярных сферах (таких, как психическое здоровье, например), почти невозможно. Даже если вы набираете максимальный балл, всегда найдется заявка с такими же баллами, но на более популярную тему и, естественно, финансирование достается ей. Кроме того, бюрократия разрослась до такой степени, что использование гранта ЕС превратилось в настоящий кошмар: вам в прямом смысле приходится документировать и обосновывать покупку каждого карандаша. Многие общественные организации отказались от попыток получить финансирование по той простой причине, что шансы слишком ничтожны, сложностей чересчур много и, помимо прочего, безликость системы (заявки словно исчезают в черной дыре без надежды на ответ) совершенно не мотивирует к участию.

Украинские и российские общественные организации сталкиваются с дополнительными трудностями весьма фундаментальной политической природы. Согласно требованиям ЕС, организация, которая просит финансирования, должна иметь специальный регистрационный номер PADOR. Для получения этого номера организация должна подтвердить, что официально существует определенное количество лет, а также иметь все необходимые финансовые документы. Можно бы сказать, что это вполне логично, ведь как еще убедиться, что деньги получит реальная общественная организация, а не фальшивка? Эти условия важны для предотвращения коррупции, разве нет?

Но что делать в таких ситуациях, как украинская? В этой стране благодаря Майдану возникло множество молодых и активных общественных организаций, которые подпитывало само общество, восставшее против коррумпированной власти? Почти все эти общественные организации были сформированы там же, и начинались как объединения волонтеров. После Майдана им пришлось пережить болезненный процесс трансформации в общественные организации с более традиционной структурой. У этих организаций, разумеется, не было регистрационных номеров, выданных Еврокомиссией, и поэтому такая необходимая финансовая помощь ЕС оказалась им недоступна. Напротив, бюрократическая система была предрасположена к старым организациям, возникшим еще до Майдана и работавшим по тем же коррупционным принципам, что и прежняя украинская власть. Европейская бюрократия способствовала сохранению статус-кво и усложнила обновление сферы общественных организаций в Украине.

Ситуация в России еще более неоднозначна. Основной целью законов, принятых в последние годы, было уничтожение гражданского общества и превращение общественных организаций в заложников прихотей Путина. Любая общественная организация с финансированием из-за границы получает штамп «иностранного агента» и подвергается серьезным притеснениям, а затем через систему угроз и штрафов приводится в состояние покорности. Вариантов два - либо организация отказывается от иностранного финансирования и принимает «щедрую помощь» Путина, либо ее ликвидируют.

Совсем недавно ЕС начал прием заявок на бюджетную линию «Права человека и демократизация», предназначенную исключительно для России. Согласно стандартным правилам ЕС, заявка может быть подана только в случае, если компания имеет партнера в указанной стране или сама там зарегистрирована. Таким образом, потребуется официальное участие российской общественной организации, которая согласится на финансирование из-за границы. Но в этом-то и проблема: для российской общественной организации это означает самоубийство, ведь ее тут же объявят иностранным агентом, а дальше у нее останется два пути - подчинение путинскому режиму или ликвидация.

Удивительно, что европейская бюрократия упустила это из виду и позволила превратить себя в еще один инструмент путинского контроля. С момента принятия Путиным закона, направленного против российских общественных организаций мы неоднократно просили Европейскую комиссию изменить правила и адаптировать их к нынешней ситуации в РФ. Бесполезно: бюрократия живет в своей собственной реальности, отделенная от мира стеклянными стенами здания Европейской комиссии в Брюсселе.

Правила важны, это верно. Но правила, которые игнорируют реальность, противоречат самой цели, с которой они разрабатывались.

В 90-х я регулярно встречался с высокопоставленным чиновником Европейской комиссии. К моему удивлению, стены его офиса были обклеены советскими плакатами. Увидев мое выражение лица, он рассмеялся. «Знаешь, - сказал он, - работая в этой системе, начинаешь понимать, как много общего у нас есть с СССР». Впоследствии его попросили убрать плакаты, но система, которая пугала его, сохранилась - она всего лишь разрослась, усложнилась и стала менее прозрачной. Они «убили» гонца вместо того, чтобы выслушать.