Семь лет назад я отправился на Беломорканал в поисках "таинственного" архива фотографий Александра Родченко. Проблема усугублялась тем, что изучение творчества художника, фотографа и изобретателя фото-монтажа пропаганды сталинского режима, занималась исключительно его семья. Бренд Родченко, фактически, является торговой маркой и по сей день. Никто из критиков фотографии, если таковые и были когда-то, никогда не покушались на незыблемость этого весьма фиктивного образа, а если и пытались говорить что-то публично, то обретали массу проблем. Например, вы можете себе представить, что через 50 лет школу телевидения назовут именем Дмитрия Киселева или Аркадия Мамонтова? Я - не могу. Но школа имени Александра Родченко существует. Я там преподавал. Поэтому и поехал на Беломорканал.

Результатом этого исследования стало большое эссе в голландской газете NRC*Handelsblad под названием "Монтаж террора", накануне открытия "культовой" фотовыставки Родченко в Амстердаме. В заметке не говорилось напрямую, что Александр Родченко являлся агентом НКВД, но были приведены факты о создании им фото-лаборатории на Беломорканале при НКВД, где под руководством Родченко трудились ЗК (заключенные каналоармейцы) в качестве лаборантов. В архивах Беломорканала (ранее архив ГПУ-НКВД) были обнаружены в том числе фотографии, которые мы знаем как фотографии Александра Родченко, но авторство фотографий принадлежит НКВД без указания фамилии. Часть фотографий, которые были опубликованы, прошли цензуру НКВД и были напечатаны как раз в этой лаборатории. Фотоснимки передавались в Москву поездом и после проверки управлением НКВД в Москве, публиковались в советской прессе в качестве пропаганды сталинского режима. Александр Родченко был единственным фотографом, которого допустили на строительство Беломорканала, где погибло, замучено или расстреляно, более 50 000 человек.

В том числе эти фотографии были представлены в Амстердаме как "авангардное искусство Александра Родченко". Голландские журналисты решили провести публичную дискуссию, но российские кураторы выставки от дискуссии отказались и намеревались вообще закрыть выставку, что было краней неудобно голландской стороне. В конечном итоге, как компромисс, в дискуссии участвовал представитель голландского музея, журналисты и я, как автор статьи. Единственный аргументом в качестве "защиты" музей попытался провести сравнение Александра Родченко с Лени Рифеншталь. Идея красивая, но слишком разный уровень художественных достоинств одного и другой. Примерно так я ответил.

Куда более весомые аргументы мне приводили друзья, коллеги и товарищи. Например то, что мы не знаем в каких жизненных обстоятельствах находился тогда Родченко, но мы знаем, что это было начало репрессий. Другие говорили, что, возможно, не было выбора и надо было кормить семью.. и тому подобное. Эти разговоры, уже личные, были семь лет назад. Я вспомнил их сейчас потому, что опять слышу, что теперь у нас самих "нет выбора", нам нужно кормить семью поэтому мы врем, пропагандируем преступный режим как режим прогресса и процветания. Я просто хочу сказать, сейчас я в этом уверен, что выбор был и всегда есть, но не всегда в нем участвовала и участвует совесть.