Уход Льва Дурова - для меня личная потеря. "Личная потеря" - я говорю это слишком часто, но это правда. Лев Константинович - из тех, что рядом, чье живое тепло и юмор я слышу сейчас, когда думаю о нем.

Вот он почти совсем слепой сидит за кулисами "Школы Современной Пьесы" на поэтическом вечере , говорю громко - как принято говорить с плоховидящими - "Здравствуйте Лев Константинович!" - Он улыбается и, не поворачивая головы, отвечает: "Привет, Ксения Ларина!" -Вы что, меня узнали?? - Ну я же не в маразме!)) Хохочет. - Как там публика? Не устала? - Нет, все вас ждут! - Ну да, все ждут когда выйдет слепой инвалид и разбудит это сонное царство!) Хохочет.

Дуров бился за жизнь, за профессию как зверь, болезни его давно подстерегали, мучили и искушали. Не сдавался. Смеялся, глядя куда-то в пустоту, в лицо только ему видимому врагу. Не прерывал ни репетиций, ни съемок. Катя,дочь, учила его работать в кадре вслепую - наливала лужу воды, на которую он ногами и ориентировался: вошел в воду - значит вышел из кадра.

Театральная его биография сложная, мучительная, переполненная обидами, страданиями, предательствами - и счастливая. Он из тех, что "ударен" Эфросом: Эфрос сделал Дурова -артиста, и Дуров никогда об этом не забывал, если и был у Дурова Бог , то он - Эфрос.

Сганарель, Тибальд, Яго, Чебутыкин, Лепорелло... Козаков, Миронов, Волков, Яковлева, Круглый, Броневой, Мартынюк, Сайфулин, Каневский...

Когда Эфрос ушел, Дуров изо всех сил пытался сохранить эту небесную ауру таланта, Бронную до последнего времени называли "уголком Дурова" - Дуров всегда был активистом, лидером, но заменить Эфроса ему было не под силу. Он, конечно, прежде всего актер - умнейший, острейший, терпеливейший, остроумнейший.

История таланта советского периода - это всегда драма. Дурову повезло - в нем упорство и жизнелюбие заложено генетически, он не убивал себя за неудачи, не падал под несправедливостью, а пер и пер, как маленький пуленепробиваемый танк.

Все в прошлом давно. И эти коммунальные семейные бури, и борьба за роли и первые места. Было время, когда Дуров сам назначал себе роли и себя в режиссеры. И это был его реванш за годы "второго плана".

Удивительно, но ведь не было в его биографии главных ролей - ни в кино, ни в театре. Не было.

Но какого масштаба личности и таланта - что помнятся все его эпизоды! Кгбшник в "Девять дней одного года", внимательно вслушивающийся в споры молодых ученых за свадебным столом, милиционер в "Большой перемене", отвечающий на уроке литературы вместо Ганжи, обманутый муж -кулинар из комедии "Шаг навстречу", официант в "Калине красной" - "Народ к разврату готов!"... А Павлик Платонов из "Успеха"Худякова - как они с Филатовым декламировали дуэтом монолог Сирано "О нет! Благодарю!"...

Клаус из "17 мгновений", Рафинад из "Вся королевская рать", приемный отец в "Странных взрослых"...

Дуров - москвич, у него душа москвича - в ком переплетены уверенность и сомнения, наглость и застенчивость, отвага и смирение. Помню, как он в каком-то фильме показал "крик Тарзана" - кумира дворового послевоенного детства, как бил кулаком себя в грудь и издавал этот истошный сумасшедший вопль - на глазах превращаясь в задиристого московского мальчишку..

Еще он умел дружить. Так любил близких! Так любил Мишу Евдокимова! Так чувствовал его трагический финал: его театральное выпуклое мышление подсказывало ему предопределенность, неминуемость трагических финалов, он словно их уже прочитывал заранее. И заранее знал, что изменить эту траекторию невозможно.

Вот и ушел. За ним - не просто шлейф эпохи, за ним - утопленный мир, ничего нет потом.

Лев Константинович, дорогой, спасибо вам. Вы все правильно сделали. И все всем простили.