Тому, кто не хочет изменить свою жизнь, помочь невозможно. (Гиппократ)

Это утро было как под копирку. Лопающий от крика будильник, холодные прикроватные тапочки и хлопья с таким же холодным молоком. Затем старая тесноватая юбка, криво накрашенные губы, сморщенное яблоко на дорожку и нора в метро. Зевок, чьи-то острые локти, газеты, кричащие новой бедой, сломанный турникет и бабулька с увядшими, наверное, вчерашними, гладиолусами.

Офис, позвякивания чайными ложками, начальница с тонкими, как кромка лезвия губами и охранник с воспаленным животом.

- Опять киснешь?

Возле нее тормознула Милка в красном до неприличия платье.

- Пойдем вечером в планетарий. Там рояль, кометы и крупные, с яйцо, звезды.

Она отмахнулась, сославшись на занятость. Куда-то идти было лень. Лучше домой под толстое ватное одеяло с желтыми чайными пятнами. Там привычный диван, сериал и новостной бубнеж.

- Ну как знаешь.

И она продолжила следовать сценарию. Серый ковролин переговорной, закрытые окна во избежание сквозняка, гречневая каша под капроновой крышкой и обязательные вечерние пробки.

И даже не подозревала, что по-другому проведенный вечер мог затормозить заезженный ход утра.

Раздвинутые на полмиллиметра устоявшиеся рамки, впустить густой, как сироп, луч солнца и даже вскипятить молоко. Что стакатто звучащие клавиши могли пошатнуть фундамент ее жизни. Забарабанить новыми мыслями и сбрызнуть, как из кондитерского шприца новыми идеями.

Но для этого нужно было сделать шаг в сторону. Всего один и такой непривычный шаг...