Репортаж Елены Серветтаз, корреспондента Международного французского радио:

Душераздирающее фото тела трехлетнего малыша Айлана Курди, которое выбросило на турецкий пляж, стало символом сирийской трагедии и бездействия международного сообщества.

Это фото обошло первые страницы всех мировых газет как плач о судьбе тех, кто вынужден совершать крайние шаги, чтобы спастись от военного конфликта. Имя Айлана Курди будут помнить в Европе так же, как и лицо афганской девушки, сфотографированной Стивом МакКарри, оставившей отпечаток в сердцах европейцев. Но в некоторых российских группах Facebook имя погибшего малыша стало символом опасности, которую сирийские мигранты несут в Европу.

Десять лет назад, я, имея всего пару чемоданов пожитков, приехала в старый французский портовый город Марсель. В нем я прожила всего лишь год, прежде чем переехать в Париж, но никогда не забуду людей, с которыми там встретилась - моего соседа из Марокко, бакалейщика из Туниса, алжирского таксиста или парикмахера из Украины. Смесь языков, культур и традиций в Марселе, казалась совершенно нормальной для каждого горожанина: население Марселя напоминает шведский стол в ресторане отеля, где каждый обязательно найдет что-то по своему вкусу.

В те дни Марсель для меня казался французской столицей, городом, где Свобода, Равенство и Братство были видны в прямом смысле на каждом углу. Именно это привлекало меня. Исключением, пожалуй, были несколько российских иммигрантов, которых мне довелось повстречать - они бесконечно жаловались на беженцев, которые, как они утверждали, «разрушали французский образ жизни». Самое смешное то, что все мои знакомые-иммигранты имели французское гражданство от рождения, в то время как жалующиеся русские получили вид на жительство сроком всего на один год.

В то время мне как-то позвонил друг из Москвы. Он в ужасе расспрашивал меня, правда ли то, что «арабы сожгли весь Марсель, а в городе не осталось ни одного целого автомобиля». Когда я спросила его, какие ТВ каналы он смотрел, то услышала, что российские.

Конечно же, в местной французской прессе тоже говорилось о сожженных автомобилях в проблемных пригородах Марселя, но российские телеканалы беспорядки описывали намного ярче, и портовый город выглядел как место действия фильма "Армагеддон".

Вот и десять лет спустя в России ничего не изменилось. Сегодня многие россияне боятся сирийских беженцев больше, чем сами жители Европейского Союза, куда стремятся сирийские мигранты.

Есть два фактора, которыми можно объяснить этот страх. Прежде всего - пропаганда лидера французской правой партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен, которая поддерживает действия российских властей в Украине и Сирии, и о которой чаще пишут в российских, чем во французских СМИ.

Утверждения Ле Пен о том, что Европейский Союз не в состоянии справиться с кризисом мигрантов, широко транслируются в России. «Мы должны остановить социальную помощь», - заявляет Ле Пен с российских телеэкранов, - «Мы должны прекратить давать им жилье и деньги. Мы не хотим, чтобы мигранты воспринимали наши страны, как райский уголок, где они могут поселиться».

Под раем Марин Ле Пен, вероятно, подразумевает лагерь для беженцев в Венгрии, где оператор венгерского националистического канала Петра Ласло пинала ногами малолетних беженцев, прежде чем, в конце концов, сбила подножкой с ног мужчину с ребенком на руках.

Вторая причина враждебности к беженцам - заявления, звучащие со стороны высокопоставленных российских чиновников. Когда россияне слышат термин «сирийские беженцы», у них сразу возникает ассоциация с казахами, узбеками или таджиками. Трудно представить себе заявления Европейской иммиграционной службы, похожие на те, которые сделал глава российской Федеральной миграционной службы Константин Ромодановский, когда объяснял, почему москвичи столь негативно относятся к мигрантам из центральной Азии: «Население раздражает не тот факт, что эти люди здесь работают, или что они забирают чью-то работу. Дело в том, что они ведут себя по-другому».

Но постойте, всего лишь 20 лет назад, «эти люди», как их назвал Ромодановский, были для россиян соотечественниками и представителями «братских народов». Хотя не стоит удивляться: и Украина считалась для России «братской», а теперь последняя надежда положить конец войне на востоке страны заключается в реализации Минских соглашений, в которые, кажется, никто не верит.

В то время, как Великобритания, Франция и Германия пытаются решить, сколько сирийских беженцев они в состоянии принять, в российской группе Facebook «русскоязычная Швейцария» женщина опубликовал следующий комментарий: «Я больше не чувствую себя в безопасности. Прошлой ночью мне снились кошмары из-за всех этих историй о беженцах. Я думаю, что этот массовый наплыв ужасен. В прошлом, во время первой и второй мировых войн тоже было много беженцев, но они были в основном европейцы: они были образованными, цивилизованными людьми. Сегодняшние беженцы - это же просто «дикари». Я думаю, что в ближайшем будущем, Европа станет мусульманской, а такие люди, как мы, станем их рабами».

В комментариях под публикацией автор еще не раз еще использовала бранные выражения, но в конце добавила, что она православная христианка. По-видимому, никто не сказал ей, что среди тех, кто спасается от войны в Сирии, много христиан. Хотя идею помогать только беженцам-христианам, которая звучит просто как Новейший Завет, уже предложили два политика - республиканца от французской консервативной партии. В общем, Марин Ле Пен кричит, что Германия сделает из сирийских беженцев рабов, а в это время российские иммигранты в Швейцарии боятся, что сами будут порабощены мусульманами.

Мы не знаем, долго ли российский автор этой публикации живет в Швейцарии, и насколько глубоко она понимает европейскую культуру и традиции, но выглядит так, будто она обеспокоена беженцами больше, чем сами швейцарцы. Конечно же, Швейцарская Конфедерация, ошарашенная трагедией тысяч мигрантов, полностью мобилизована. "Никогда раньше сами граждане не играли такую активную роль, и не показывали такую солидарность", - говорит Урс Вебер, глава миграционной службы города Санкт-Галлен.

После того как я переехала в Париж, я нашла много новых друзей, и, опять же, среди них были не только французы, но и выходцы из Китая, Туниса, Марокко, Украины, Англии и Казахстана.

Однажды российская знакомая объясняла мне, как она и ее муж уклоняются от уплаты французских налогов, скрывая деньги на разных счетах. Это не были крупные суммы, но в результате они платили гораздо меньше, чем все остальные. При этом они, естественно, продолжали пользоваться бесплатной французской системой здравоохранения. И как обычно, жаловались на мигрантов. Как-то раз 5летняя дочь этой моей знакомой закатила истерику, не желая ехать на спортивную тренировку. «Разве тебе не нравится заниматься спортом?», - спросила я у нее. "Мне нравится, но я не люблю учителя", - ответила маленькая девочка, вся в слезах. Тогда я спросила, почему, может быть, тренер ведет себя слишком строго. «Нет, он вообще не строгий. Но он коричневый, темнокожий. Я не хочу, потому что боюсь его», - ответила она. Ее мать и ухом не повела, а отец с гордостью сказал: «Как видишь, я могу не беспокоиться о будущем своей дочки -когда она вырастет, коричневых младенцев у нее точно не будет».

Сталкиваясь с таким отношением, стоит задаться вопросом, что хуже: «исламизация Европейского Союза», которой нас пытаются запугать в свете нынешнего приплыва мигрантов, или повседневная нетерпимость со стороны легальных иммигрантов? Очевидно, им не пришлось бежать от войны, и, очевидно, они не понимают европейские ценности так, как их понимают мои марсельские соседи или беженцы, которые надеются убежать от войны и хаоса на утлом суденышке, как это делали родители маленького Айлана Курди.

Оригинал на The Daily Beast

Перевод: Андрей Сабадыр